Люди первой тропы
В. П. Трушкин, Пути и судьбы. Литературная жизнь Сибири 1900 – 1917 гг., Восточно-Сибирское книжное изд-во, Иркутск, 1972, 438 стр.; В. П. Трушкин, Из пламени и света. Гражданская война и литература Сибири, там не е, 1976. 367 стр.: В. П. Трушкин, Восхождение. Литература и литераторы Сибири 20-х – начала 30-х годов, там же, 1978, 328 стр.
В Иркутске вышла последняя, завершающая, часть историко-литературной трилогии Василия Трушкина. Трилогия литературоведа? Это событие само по себе достаточно редкое, событие, бесспорно, требующее осмысления.
Среди раздумий, что возникают по прочтении трилогии, есть и размышления о пути и судьбе автора.
Его «жизнь в науке» (перефразируем и мы точные, как формула, слова Станиславского) началась сорок лет назад, когда осенью 1939 года иркутская молодежная газета опубликовала к юбилею А. Кольцова статью первокурсника учительского института В. Трушкина. Что было потом? Филологический факультет Иркутского университета, занятия у известного литературоведа М. К. Азадовского… (Ему, учителю, В. Трушкин посвятит затем одну из своих книг, – он, Марк Константинович, на долгие годы станет для своего ученика высоким образцом служения науке.) И наверное, тогда же, в юности, В. Трушкин определил собственную жизненную «сверхзадачу»: изучение литературного движения Сибири в XX веке.
Так началась работа В. Трушкина в архивах, в библиотеках – долгая, кропотливая, далеко не сразу приносящая свои плоды. Так появились многочисленные статьи литературоведа в периодике и научных изданиях о творчестве писателей-сибиряков, вышли книги «Литературные портреты», «Сибирский партизан и писатель П. П. Петров», «Литературная Сибирь первых лет революции»… Годы шли, расширяя диапазон и географию исследования (в поле внимания ученого постепенно попали не только Восточная, но и Западная Сибирь, Дальний Восток), добавляя в работы В. Трушкина новые писательские имена, произведения, факты, которые надо было вырвать из плена забвения. Годы очерчивали и масштабы сделанного: вместе с другими сибирскими учеными- Н. Яновским, Е. Беленьким, Э. Шиком, С. Парамоновым – В. Трушкин ликвидировал одно за другим «белые пятна» на литературной карте Сибири. И в этом смысле историко-литературная трилогия автора воспринимается как своеобразный предварительный итог прожитых им десятилетий.
Емкий смысл есть в названии каждой из частей трилогии: названия символично выявляют главное.
Первая книга – «Пути и судьбы» – воскрешает сложную и неоднородную литературную жизнь предреволюционной Сибири. Вторая часть – «Из пламени и света» – о литературе, во многом возникающей заново, сражающейся, уходящей на баррикады Октября и фронты гражданской войны, совершающей свой жизненно важный и мужественный выбор. Третья книга – «Восхождение» – рассказывает о трудных поисках молодых советских писателей Сибири 20-х – начала 30-х годов, о том, как шло становление их творческого метода, эстетических принципов: ведь то, что кажется теперь хрестоматийным и очевидным, рождалось в бурных спорах, полемике, борьбе.
Любая из частей трилогии – вполне самостоятельное и цельное исследование. Не случайно по выходе двух первых книг о них уже немало писали критики. Но появление третьей части, когда прояснился замысел всей трилогии, делает насущным и необходимым новый разговор.
Читая трилогию, думаешь прежде всего о методологии исследования. Наверное, этот вопрос не раз решал для себя и сам В. Трушкин. Методология непосредственно проявилась уже в структуре трилогии. Автору предстояло решить, каким именно проблемам посвятить обзорные главы, как сочетать последние с главами монографическими, где высвечиваются крупным планом путь и творчество отдельных писателей.
Ученый очерчивает реальное место, какое занимали в литературной жизни Сибири те или иные литературно-художественные журналы, творческие группы. Это было, конечно, не просто. Ведь история литературной жизни Сибири еще пишется, еще только создается коллективными усилиями. Многие главы книг В. Трушкина восстанавливают литературные будни сибирских городов (Томска, Иркутска, Барнаула, Омска и др.). Можно спорить о том, не ведет ли такое последовательное, скрупулезное изучение культурных «гнезд» к известным повторам: ведь исследователю не раз приходится отмечать сходные тенденции (эту мысль высказал, задумываясь о дальнейших путях освоения сибирской литературной целины, знаток и историк литературы Сибири Н. Яновский1). Но очевидны и плюсы подобного метода. Определяя контур «здания» своей трилогии, В. Трушкин исходил из того, что многого «мы просто-напросто не знаем». Автор стремился соединить звенья историко-литературной цепи. Потому его трилогия не только аналитическое исследование, но и хроника и описание впервые вводимого в научный оборот материала.
Разумеется, за частным В. Трушкин видит и общую перспективу. Как отметил тот же Н. Яновский, говоря о книге «Пути и судьбы», автор изучает самое трудное – литературный процесс. Он не обходит сложные проблемы (например, вопрос о сибирском областничестве). Он не обходит «сложных» писателей (например, Г. Гребенщикова, А. Новоселова).
Вот одна из самых интересных глав книги «Восхождение» – глава, посвященная идейно-политической борьбе в литературе Сибири конца 20-х годов. Известно: литературные группировки в это время уже изжили себя, они стали тормозом литературного развития. В. Трушкин подчеркивает: проявления литературной групповщины приняли в Сибири «особенно гипертрофированный, болезненный характер». Перед нами проходит недолгая, но по-своему бурная история новосибирской группы «Настоящее». Она возникла в 1927 году при краевой газете «Советская Сибирь» (редактор этой газеты А. Курс стал руководителем группы). Анализируя программу «настоященцев», В. Трушкин справедливо видит в ней «провинциальный вариант лефовских теорий». Группа начала «крестовый поход» против художественной литературы, якобы ненужной и вредной пролетариату. Сначала главной мишенью «настоященцев» стал журнал «Сибирские огни», его редактор В. Зазубрин, его авторы А. Топоров, С. Марков, В. Правдухин, А. Югов и другие писатели. Потом, войдя в раж, «настоященцы» захотят «сорвать маску» с М. Шолохова, Вс. Иванова, А. Толстого, К. Федина, С. Есенина, В. Шишкова. Но, пожалуй, особенно злобно я последовательно критики группы выступали против М. Горького. Использовался мощный арсенал публицистических средств. «На страницах журнала «Настоящее», в газете «Советская Сибирь», – пишет В. Трушкин, – одна за другой публикуются резолюции, критические статьи, фельетоны и другие материалы, в которых против него выдвигаются нелепейшие политические обвинения, всячески поносится славное имя буревестника революции». Результаты этой литературной травли сказались довольно скоро: некоторые из сибирских писателей навсегда покинули свой край, было сорвано проведение в намеченные сроки Второго съезда Сибирского Союза писателей. Как известно, все поставило на свои места постановление ЦК ВКП(б) «О выступлении части сибирских литераторов и литературных организаций против Максима Горького». В. Трушкин не просто комментирует это постановление – он задумывается о корнях вульгарно-социологической критики; он пишет о подробностях, деталях, которые заметно расширяют ваше знание литературного процесса, – привлекая большое количество документов и воспоминаний, автор словно приближает минувшее.
Конкретный историзм – вот главный принцип В. Трушкина. Он видит, к примеру, действительные просчеты В. Зазубрина как редактора и писателя, за которые его можно было критиковать; однако спустя годы исследователю ясно: время четко выявило лучшее и главное в образе В. Зазубрина – талантливого писателя и крупного организатора литературных сил; и оно же, время, предало забвению тех, кто пытался увести социалистическую культуру в Сибири с ее подлинных путей.
В. Трушкин создает и интересные творческие портреты сибирских поэтов, прозаиков, критиков – в портретах этих всегда есть ощущение единственности, неповторимости человеческих, писательских судеб.
Портрет поэта И. Славнина характерен в «галерее» В. Трушкина. Звезда И. Славнина стремительно взошла на литературном небосклоне Сибири и столь же стремительно с этого небосклона исчезла. Поэт, журналист, политработник… Его биография похожа на биографии других – романтичных и отважных летописцев революции. Он ушел из жизни рано, погибнув случайно и нелепо. Ему предсказывали блестящее будущее, но долгие годы стихи его не печатались, имя его оказалось забытым. Стараниями В. Трушкина были найдены многие произведения И. Славнина, издан первый сборник его стихов. Но главная цель исследователя в том, чтобы выявить своеобразие таланта. В. Трушкин тонко анализирует стихи поэта: первые – интересные, но порой написанные как бы «чужими» словами, последние – по-настоящему самобытные, пронизанные мужественным, сдержанным драматизмом.
В. Трушкин был первым современным исследователем творчества В. Зазубрина, автора романа «Два мира», – он помог возвращению знаменитого произведения к читателю, проследил его «живую жизнь» во времени.
Едва ли не на каждой странице трилогии появляются новые писательские имена; в трилогии они занимают разные места: некоторые художники слова пройдут через все три книги, другие больше не появятся перед читателем. Но все равно мы обязательно запомним их: В. Трушкин умеет коротко и точно сказать об основном в облике творца. Автор помнит: за той или иной тенденцией литературного процесса, выявленной в результате строгого научного анализа, – писательские судьбы, надежды, мечты, осуществленные или нереализовавшиеся творческие возможности.
Говоря о первых частях трилогии, критика уже сделала так называемые частные замечания – не стоит их сейчас повторять. В заключение вновь задумаемся о предмете исследования. В. Трушкин написал о людях первой тропы, о тех, кто прокладывал дороги советской литературы Сибири. Им было трудно. Они искали, ошибались, но не боялись ошибок, Они порой нерасчетливо тратили свои силы и талант, одновременно занимаясь множеством дел: это было необходимо революции, литературе. Потом, после, их произведения нередко оказывались затерянными в пожелтевших газетных подшивках, в старых сборниках, альманахах, журналах. Но они не забыты, нет: одно из веских подтверждений тому – трилогия, изданная в Иркутске.
В. Трушкин и сам из тех, кто идет первой тропой. Он знает и тяготы, и заманчивую радость этой дороги.
- Н. Яновский, Литературная жизнь Сибири, «Сибирские огни», 1974, N 3. стр. 168 – 171.[↩]