Л. Андреев в историко-литературном контексте
В. Беззубов, Леонид Андреев и традиции русского реализма, Таллин, «Ээсти раамат», 1984, 336 с.
Литература о Леониде Андрееве насчитывает сотни статей и монографий. Однако сложность и оригинальность андреевских произведений, напряженность эпохи их создания – с одной стороны, прямолинейность и схематизм в суждениях исследователей о сложных явлениях духовной культуры, а иногда просто уход от углубленного их анализа – с другой, не всегда позволяли добиваться нужных результатов. Поэтому понятен тот интерес, с которым мы встречаем каждую новую публикацию об этом оригинальном художнике слова.
Автор рецензируемой книги занимается проблемами творчества Андреева давно, начиная с 50-х годов. В настоящей монографии обобщены важнейшие результаты этой работы. Главная тема книги – определение места этого писателя в русском историко-литературном процессе.
Выяснение роли Андреева в развитии русского реализма требует анализа многочисленных творческих связей, притяжений и отталкиваний. Самобытный художник-экспериментатор, Андреев, мучительно искавший ответы на многие «вечные» и всегда актуальные вопросы человеческого бытия, заражал своими исканиями многих писателей-современников, одновременно впитывая идеи наиболее близких по духу литераторов. Поэтому избранный автором исследования сравнительный метод, дающий ключ к установлению сходств и различий сопоставляемых объектов, является целесообразным и оправданным. Он дает возможность понять динамику процесса, проникнуть в механизм наследования и смены традиций, осмыслить взаимовлияние творческих идей эпохи.
Монографию В. Беззубова отличает строгая логичность построения и выбора материала. Стремясь избежать опрометчивых выводов, автор избрал объектами для сопоставления только тех выдающихся писателей начала XX века, с которыми Андреев находился в непосредственном творческом контакте (Л. Толстой, Блок, Горький, Чехов). Исключением из этого ряда является Достоевский, что объясняется не только его местом в русской литературе, но и очень заметным влиянием на Андреева. Такие сопоставления генетического и контактного характера способствуют выявлению исторического места Андреева в русском литературном процессе начала XX столетия. Кроме того, сравнивая творческие методы и идеи Андреева и других художников слова, автор исследования делает попытку осветить ряд общетеоретических проблем, в первую очередь вопрос об особенностях реалистического отображения действительности в рассматриваемую эпоху. Литературное развитие этого периода освещается в книге на основе весьма богатого и разнообразного материала. Письма, дневники, образцы критики и публицистики того времени создают многогранный идейно-художественный фон, способствующий конкретно-историческому анализу каждой из поставленных проблем. Отметим заодно, что многие из используемых в монографии эпистолярных и мемуарных источников в научный оборот вводятся впервые. Для русских писателей начала XX столетия Лев Толстой являлся совершенно особенной, не соизмеримой ни с кем и ни с чем фигурой. Большое воздействие, естественно, оказал он и на Андреева, испытывавшего с самых первых своих шагов в литературе влияние его могучей творческой личности. С интересом следил и Л. Толстой за литературным развитием Андреева, о чем свидетельствуют его многочисленные оценки андреевских произведений, детально рассматриваемые в монографии. Близость творчества Андреева к русскому реализму так называемой линии Льва Толстого и Достоевского отмечал также Горький. Автор исследования подчеркивает, что «Андреев все время вращался в кругу тех же… проблем жизни, которые мучили и Толстого, особенно в последний период творчества» (стр. 16). В частности, Андреев, как и Л. Толстой, стремился выразить свое отношение к таким важнейшим явлениям социального и философского порядка, как война, революция, религия, смысл и назначение человеческой жизни, современный город, буржуазная цивилизация. Решение этих проблем нередко рождало у Андреева сходные с Толстым образы и ассоциации. И в то же время, как убедительно показывает В. Беззубов, к системе нравственно-философских взглядов Толстого в целом Андреев относился отнюдь не однозначно. Если критика Толстым русского государственного и общественного устройства, существующих семейных устоев, зол современной цивилизации вызывала у Андреева искренние симпатии, то толстовскому христианско-этическому учению с его идеей «непротивления злу насилием» и проповедью самоусовершенствования личности он противопоставил бунт человека против бога и жизни («Жизнь Василия Фивейского») и стихийную революционность народа («Так было»). Источником определенных разногласий в творческих отношениях этих писателей становятся также различия в их художественных убеждениях.
В отличие от Л. Толстого, связывавшего свое понимание художественной правды с бытовым и психологическим реализмом, Андреев стремился к более обобщенному изображению жизни. В свою очередь «вневременное», «внепространственное» изображение человека в произведениях Андреева вызывало у Толстого осуждение.
Рецензируемую монографию отличает последовательный историзм в решении поставленных проблем, в анализе явлений. Наглядным подтверждением тому служит глава «Леонид Андреев и Достоевский». Без подобного сопоставления не обходится, как правило, ни одна работа об Андрееве. И тем не менее, как справедливо отмечает автор, Андреева и Достоевского сравнивали суммарно, механистически соотнося наиболее общие черты их творчества: углубленный психологизм, тенденцию к психопатологии, тяготение к религиозным мотивам и др. При этом обычно упускалась из вида эволюция андреевского художественного сознания, а также та борьба, которая велась вокруг наследия Достоевского в начале XX века. В. Беззубов стремится выявить историческую диалектику восприятия Достоевского Андреевым, конкретно определяя точки соприкосновения творчества Андреева с художественным миром Достоевского в тот или иной период. Он усматривает черты этой близости не только после 1914 года, когда Достоевский становится для Андреева гениальным выразителем русского национального духа, но и в первый период творческого развития писателя, когда тот, в сущности, вел борьбу с идеями Достоевского. Таким образом, его обусловленное идейно-художественной эволюцией отношение к Достоевскому существенно менялось. При этом с самого начала своей творческой жизни он высоко ценил создателя «Идиота» и «Братьев Карамазовых».
Творческая личность Андреева предстает перед нами в новом ракурсе, когда автор обращается к рассмотрению драматургии Андреева, его взглядов на театр, сопоставляя их с принципами чеховского театра. Детальнее всего в книге проанализированы драматургические поиски Андреева в 1906 году – в период создания «Жизни человека». Предпринимая поиски новых форм драмы в направлении отказа от бытописательства, отказа от мелочей во имя выявления существенного, борясь с натурализмом и с его эмпиричностью, Андреев объявлял себя последователем Чехова. И тем не менее, как убедительно показывает В. Беззубов, объективный смысл андреевских художественных поисков был иным. Драма «Жизнь человека» свидетельствовала, что, «отказавшись от воспроизведения быта в его повседневном конкретном и жизненном течении, отказавшись от изображения живых людей, индивидуально-конкретных человеческих характеров, Андреев не только отошел от Чехова, но, по сути дела, встал на почти противоположную позицию» (стр. 149).
Крупнейшая по объему глава монографии – «Леонид Андреев и Александр Блок» – подчинена задачам решения сложной проблемы отношения писателя к модернистским течениям эпохи, в частности к символизму. Конкретно-исторический анализ личных и творческих взаимоотношений Андреева и Блока позволяет утверждать наличие в определенные периоды черт сходства в их социально-философских взглядах, в художественном видении. Это относится, в частности, к идеям о судьбах народа и интеллигенции, путях России и Запада, конкретизировавшимся в общедемократической романтико-героической вере в мятежную народную стихию, в неприязни к буржуазной, обывательской интеллигенции, в ненависти к технократам и к урбанистической, машинной цивилизации, в трагическом переживании современного «страшного мира» и др. Все это дает основание говорить об особой, во многом сходной позиции Андреева и Блока в русской литературе начала XX столетия.
Сопоставление двух идейно-художественных систем существенно проясняет проблему «Л. Андреев и символизм». В. Беззубов считает, что, внимательно следя за художественными и идейно-философскими исканиями символистов и стремясь выявить в них жизнеспособность, Андреев не отвергал символизм как таковой. Однако художественная и идейно-философская система символизма в целом была для Андреева глубоко чужда и совершенно неприемлема. Влияние демократических и реалистических традиций русской классической литературы на Андреева оказалось во сто крат сильнее, чем интерес к символизму. С этими выводами следует согласиться. В тесном соотнесении с литературной и социальной борьбой эпохи рассматривается в монографии история «дружбы-вражды» Андреева и Горького. Детальное прослеживание личных и творческих контактов этих писателей показывает, что в первое время их объединяла общедемократическая платформа идейно-художественных поисков и устремлений, а затем, с переходом Горького на позиции социал-демократии, Андреев от нее отходит.
Не следует забывать, что проблема «Андреев и Горький» имеет уже значительную исследовательскую традицию, отягощенную целым рядом штампов, от которых непросто отмахнуться. Тем более радует тонкий, свободный от сложившихся схем анализ этой проблемы В. Беззубовым. В отличие от многих своих предшественников, при ее решении абсолютизировавших социально – мировоззренческий план и прямолинейно соотносивших его с художественным сознанием писателей, он исследует социально-политические и литературно-эстетические воззрения Андреева и Горького в органической целостности.
Благодаря этому обогащаются наши представления о творческой личности не только Андреева, но и Горького. В частности, на наш взгляд, свежо и интересно интерпретированы идеи Горького о русском реализме на рубеже столетий, его отношение к декадентству.
Таким образом, сопоставление Андреева с его великими предшественниками и современниками раскрывает разные грани сложного творчества этого писателя, отразившего в своих произведениях важнейшие тенденции литературно-общественного развития своего времени. При этом кажущаяся неопределенность и внутренняя противоречивость идейно-философских и художественных исканий Андреева не мешают автору монографии сделать убедительный вывод о целостности его художественной системы: «В художественном сознании Андреева обнаруживается, с одной стороны, явное тяготение к плюрализму, с другой стороны, стремление к переплавке, синтезу разных систем методов и стилей» (стр. 333).
В монографии В. Беззубова можно, естественно, обнаружить и спорные идеи, недоговоренности. В частности, думается, более глубокого анализа заслуживает сложная проблема двойственной эстетической природы творчества Андреева. Она далеко не исчерпана автором. И все же главное не в этом. Значительно расширив наши знания об Андрееве, монография одновременно является серьезным импульсом для новых исследований об этом большом и сложном писателе.
г. Таллин