Куда же идет французская литература?

Пройдет несколько месяцев – и в августе 1964 года будет отмечено двадцатилетие со дня освобождения Парижа от оккупантов. «Круглые» Даты настраивают на размышления, побуждают к подведению Итогов. В Париже уже начали рассматривать путь, пройденный за эти десятилетия французской литературой. И все настойчивее звучит при этом мысль, что в послевоенные годы искусство прошло некую фазу, которая теперь завершается.

Предоставим слово французам – их выводы поучительны.

Вот вышедший два года назад «Словарь современной литературы. 1900- 1962». Это университетское издание, подготовленное группой наиболее активных в настоящее время буржуазных критиков (Альберес, Буадеффр, Симон и др.). Речь в этой книге идет о французской литературе XX века, весь ее материал освещен сегодняшними заботами. Не случайно центральное место в книге занимает статья (собственно словарю предшествует группа статей) Пьера де Буадеффра – «Вместо заключения: Куда идет наша литература?».

В сущности, Буадеффр отвечает не на вопрос – куда пойдет французская литература. Он озабочен другим – до чего эта литература дошла. Озабочен он до крайности, и выводы его невеселы, поскольку дошла литература до «алитературы». Избежать похвал в адрес «алитературы», под которой Буадеффр разумеет «новый роман», «антитеатр» и «бесформенную поэзию», буржуазный литературовед не может. И все же вот его выводы: «…Во всяком случае, не следует желать, чтобы эта «алитература»»захватила власть», так как ее диктатура повлекла бы за собой значительное обеднение поля опыта литературы. Это обеднение приведет – уже привело – к серьезному наказанию: нарастающему безразличию публики, нарастающему разделению литературы и жизни… Вместе с антитеатром и бесформенной поэзией новый роман участвует в создании абстрактной литературы, из которой человеческие эмоции рискуют быть совершенно изгнанными… Не забудем, что существует прямая связь между литературой и жизнью. Разрубить эти жизненные связи – значит удушить первую и презреть вторую». Буадеффр говорит о «чисто формальных» поисках, об «одержимости техникой» и постоянно упоминает при этом о смерти. Так и современная французская поэзия «отразила смертельный свет, поскольку ее последние сторонники не знают, что говорить». Другую статью того же «Словаря» – «От сегодняшнего романа к кризису понятия литературы» – Пьер де Буадеффр завершает предположением, что «новым романом» достигнут некий предел, и отсылает на суд читателя «духовные тюрьмы беккетов и бланшо».

В июле 1963 года вышел специальный номер влиятельного парижского еженедельника «Arts» – «Наша послевоенная эпоха. Двадцать лет литературы». В предваряющей подборку редакционной статье сказано: «Заканчивается фаза нашей интеллектуальной истории». А вот и итог статьи: «Сомнение охватило весь мир мысли. Кризис понятий, кризис мира, кризис человека… Откуда идем мы и куда направляемся?» В феврале 1963 года был издан специальный номер ежемесячника «Les Lettres nouvelles» под девизом: «Фракция – мать искусства?» Почему тема этого выпуска подана в вопросительной форме, станет ясно, если обратиться к статьям, призванным {как предупреждает Морис Надо, директор ежемесячника) показать духовную жизнь Франции последних лет.

«Кризис литературы» – так определяется состояние дел, И в подтверждение перечисляются все те же имена, что и в «Ар», и в «Словаре»: Беккет, Бланшо, Роб-Грийе, Саррот, Мишо, Боннефуа, и т. д., – иначе говоря, представители «нового романа» и «бесформенной поэзии». «Лишенная знания литература сегодня стала литературой незнания, следовательно, невозможной литературой, а вследствие этого ищущей свою возможность, ищущей себя, вынужденной себя избрать своим сюжетом». Искусству «нечего сказать: приходится лишь говорить об этом «нечего». Остается определенным лишь смерть того, чем мы были, нищета того, что мы есть…».

В Париже ныне не только подводятся итоги, анализируются не только следствия, но и причины. И в этом опять-таки немало поучительного.

Рассуждения о причинах идут в разных направлениях. В высшей степени убедительны суждения о материальных условиях (в широком смысле) жизни современного французского писателя. Живописная картина «ярмарки на площади», картина бесстыдной спекуляции искусством возникает в статье Буадеффра «Литературные премии и положение французского романа» (в «Словаре современной литературы»), С цифрами, с фактами в руках рассказывает Буадеффр о подчинении французского романа той коммерческой, спекулятивной горячке, которая возбуждается литературными премиями. Премии обогащают издателей и развращают как писателей, так и читателей, привыкающих ориентироваться не на истинные достоинства произведения искусства, а на торговую рекламу, к которой нередко сводится «литературная критика».

«Как удивляться инфляции романа, ставшего, вследствие вторжения премий, гигантской лотереей, в которой могут принять участие все, вне зависимости от возраста, стиля, а иногда и таланта? – с горечью восклицает Буадеффр. – Что же касается читателя, никогда он не был столь дезориентирован».

Буадеффр зовет писателей сопротивляться соблазнам премий, но напоминает, что художника, который будет вереи себе и сможет презреть деньги, славу, ждет «одиночество и, может быть, нищета». Книги Франсуазы Саган изданы в миллионах экземпляров; для многих крупных писателей, пишет Буадеффр, предельным тиражом остаются 10 тысяч экземпляров.

Размышления Буадеффра о других причинах кризиса современной буржуазной литературы утрачивают убедительность, которая свойственна его анализу материальных условий жизни писателя. Но и они поучительны – потому уже, что буржуазный критик признает общественно-историческую обусловленность литературы.

XIX век «умер», пишет Буадеффр, или 2 августа 1914 года, или 10 мая 1940 года. Первая дата связана для Буадеффра с тем, что «великая война и русская революция» якобы «обозначили упадок Европы», вторая же – с тем временем, когда наступило «царство Абсурда» и «наша цивилизация внезапно скользнула в пропасть, в которой она, конечно, не совсем еще погибла, но ничто не убеждает нас сегодня в том, что ее можно оттуда вытащить». Вследствие именно этого «через все формы литературы проявляется одно и то же стремление: язык поставлен под сомнение, потому что сам мир перестал быть пристанищем, прочным и надежным».

«Трагедия везде, и везде мы находим ее», мы «дети Абсурда» – вот настроение, доминирующее в статьях Буадеффра. Что же, оно и впрямь поучительно: буржуазный критик, не умеющий скрыть свои классовые симпатии и антипатии, вынужден связать горестные высказывания о тупике, в который завели французскую литературу «чисто формальные поиски», с участью «соскользнувшей в пропасть цивилизации».

Мрачная концепция Буадеффра ненова.