№5, 1986/Заметки. Реплики. Отклики

Кто он, современный критик?

В «Вопросах литературы» опубликована статья Сергея Чупринина (1985, N 12). Она носит полемический, остродискуссионный характер и побуждает к серьезному, обстоятельному разговору о важнейших проблемах современного критического цеха. Но прежде чем пытаться оценить, в чем же заслуга автора, что ему удалось доказать, хотелось бы задержаться на двух предваряющих вопросах. Они, на мой взгляд, встают перед многими читателями-непрофессионалами.

Первый вопрос связан с правомерностью подобной дискуссии. Стоит ли заводить этот долгий и на первый взгляд сугубо внутрицеховой и скучный спор в присутствии самых широких читательских масс? Не слишком ли далеко уведет он нас от живой плоти словесности, не слишком ли высоко поднимет на бесконечной лестнице «метатекстов»? Взволнует ли читателя?

Спору нет: читательские аудитории Андрея Вознесенского и Василия Белова несоизмеримы с кругом поклонников, скажем, Владимира Огнева или Игоря Дедкова. И все же… Так уж велик этот количественный разрыв? Воспользуемся твердым и однозначным критерием – читательским спросом (конечно, помня, что и у него есть свои непредсказуемые парадоксы и нелепости). Попробуйте найти в магазинах «Лесковское ожерелье» Л. Аннинского или книгу Ст. Рассадина

о Фонвизине. Или сборники критических статей, написанных на злобу дня (жаль только, что издаются они крайне редко). Их раскупают не менее охотно, чем многочисленные «шедевры» текущей прозы – архидеревенской или суперурбанистической. О поэзии же и говорить не приходится. Пресловутые Тихон Шумилкин и Массивий Муравлев настолько заполонили книжные полки, что «наивному» читателю впору безнадежно махнуть рукой и оставить этот неблагодарный труд – читать стихотворцев-современников. Как разобраться в десятках и сотнях имен и заглавий, когда абсолютное большинство их, по меткому замечанию Ал. Михайлова, «является шифром, обозначающим произведение, по своей сути анонимное и безвестное»?

А вот имена наиболее одаренных, проницательных и ершистых критиков давно уже закрепились в сознании читателя. В нынешней чудовищно обширной и разветвленной реке литературы один внимательный и добросовестный критик-советчик, критик-друг стоит десятка признанно-усредненных пиитов. Итак, на первый вопрос мы, кажется, ответили: критика сейчас не менее популярна, чем иные виды словесности. А значит, нужны и критики, и разговор о тех, кто работает в этом трудном жанре.

Второй вопрос касается места критики в литературной работе. Именно этим вопросом открывается монография С. Чупринина «Крупным планом», посвященная отнюдь не критикам, а поэтам.

Кто он, сегодняшний литературный критик? Никому и ничему не подвластный демиург или скромный клерк духовной «сферы обслуживания»?

Автор опровергает точку зрения, согласно которой критик играет второстепенную, вспомогательную роль лоцмана в книжном море: «Критик по одному тому уж не «обслуживает» читателей, что он сам – читатель. Но читатель особенный, профессиональный, имеющий больше обязанностей, чем прав».

Конечно, критику – в силу самой природы своей работы – никуда не деться от «вторичности»: сама возможность его творчества обусловлена деятельностью других. Метатекст не может предшествовать тексту. (Отметим в скобках, что многие критики, не желая мириться с этой подчиненной ролью, стремясь к непосредственному, прямому вторжению в жизнь, уходят в чистую, нелитературную публицистику.) Да, у критика не только иной объект творчества, но и иная аудитория. Поэт может обращаться к потомкам – через головы современников – к «провиденциальному» собеседнику. Критик же накрепко врос в сегодняшнюю почву; он работает в первую очередь для своего поколения. Критик теснее, чем поэт, драматург или прозаик, связан с организационной, закулисной, черновой стороной литературного процесса, с тончайшей сетью не только межтекстовых, но и межличностных контактов.

И все же критик – творец.

Напоминаю эти хрестоматийные истины лишь потому, что на них порой строятся неожиданные, противоречивые выводы. Для примера проследим,чтоговорит С. Чупринин икакинтерпретируют его мысли коллеги, те, кому по долгу профессиональной этики следовало бы внимательно выслушать собрата.

С. Чупринин отстаивает право критика на творческий «отлет» от уровня зеркального, мертвого отражения, на художественное и нравственное самостояние, несводимое к тому или иному литературному направлению, течению… И вот он уже зачислен в ряды таинственной «субъективистской критики», обнаруженной, по всей видимости, Екатериной Марковой (см. «Молодая гвардия», 1985, N 3, с. 254); в работах провинившегося автора, оказывается, настойчиво пропагандируется «рецепт крайнего субъективизма» (с. 262). Но ведь именно С. Чупринин призывает критика овладеть искусством перевоплощения, дабы в полной мере освоить чужой, а иногда и чуждый, этический и эстетический опыт. Исследователь-«полиглот» старается объективно, оставив в стороне личные пристрастия, проследить траектории столь непохожих поэтов, как Л. Мартынов и А. Тарковский, А. Жигулин и И. Шкляревский, Ю. Мориц и Ю. Кузнецов…

Цитировать

Юхт, В. Кто он, современный критик? / В. Юхт // Вопросы литературы. - 1986 - №5. - C. 179-184
Копировать