Критика наступающая
Александр Дымшиц, Нищета советологии и ревизионизма, «Художественная литература», М. 1975, 352 стр.
Имя Александра Дымшица прочно вошло в нашу культуру. В сфере его интересов были театр, изобразительное искусство, кинематограф. Но главной всегда оставалась литература, и прежде всего литература современная.
Его последняя книга «Нищета советологии и ревизионизма» вышла из печати уже после смерти автора, подводя итоги его работы, его борьбы.
Книга эта – сборник статей, опубликованных в журналах и газетах нашей страны, статей, которые, как правило, перепечатывались в прессе ГДР, Венгрии, Болгарии и других социалистических стран. Под каждым из этих выступлений стоит дата, точно относящая его к тому или иному этапу борьбы с реакционной буржуазной эстетикой и ее идеологическими прислужниками всех мастей – от матерых профессиональных антикоммунистов, так называемых советологов, до разного рода ревизионистов (правых и «левых»), маскирующихся под марксистов.Но вместе с тем большинство работ в сборнике имеет значение куда большее, чем полемический отклик на то или иное конкретное выступление идеологических противников. Речь идет об утверждении нашей позиции, «составляющей теоретический фундамент искусства социалистического реализма».Последняя книга А. Дымшица является итогом написанного в течение десятилетий.
А. Дымшиц выступил в критике еще в конце 20-х годов с работами о пролетарской поэзии (кстати, этой теме он оставался верен всю жизнь), о рабочем фольклоре, с циклом статей о В. Маяковском. Его сборник «Литература и фольклор» (М. 1938) включал очерки и статьи о Горьком и о народности литературы, «О «рабочих марсельезах», «Из истории рабочего фольклора дооктябрьской эпохи», «Маяковский и народное творчество» и др. Первоначально напечатанные в журналах в 1935 – 1938 годах, эти работы по-новому ставили ряд проблем, связанных как с поэзией того времени, так и с ее недавним прошлым. Статья о Маяковском и фольклоре, звучавшая в момент ее публикации парадоксально, ныне прочно вошла в фонд исследований, расширивших представление об облике великого поэта; в ней впервые показано, как широко использовал Маяковский жанры устно-поэтического творчества.
Участник Великой Отечественной войны, А. Дымшиц написал немало пропагандистских статей, очерков о фронтовых товарищах. И его работы послевоенного времени во многом опираются на человеческий и социальный опыт военных лет.
Обычно пишущие об Александре Дымшице особо подчеркивают его роль в становлении новой, демократической немецкой культуры. Это справедливо. Я был в Доме писателей имени Маяковского, когда Иоганнес Бехер говорил об этой стороне деятельности А. Дымшица в послевоенные годы. И не раз слышал в ГДР – спустя четверть века! – восторженные отзывы о нем и сотрудников Берлинского театра, и работников издательства в небольшом городе Баутцене…
Он писал о Бехере и Брехте, об Исаакяне и Есенине, о Вишневском и Вольфе, о десятках других, самых разных писателей. Монография о Мартине Андерсене-Нексе, сборник статей «Литература и народ», книги «В великом походе», «Проблемы и портреты» и многие другие – все это прочно вошло в актив советского литературоведения.
В книге «К. Маркс и Ф. Энгельс и немецкая литература» А. Дымшиц отстаивал тезис о том, что проблемы культурного наследия всегда являлись проблемами политическими. И эта мысль определяет не только угол зрения автора на тот или иной вопрос, но и его исследовательский метод. А. Дымшиц справедливо напоминает, что «Маркс и Энгельс сами, в собственном творчестве, дали образцы революционно-критического, творческого, продолжающего и развивающего лучшие традиции прошлого отношения к культурному наследию».
Точность критериев, четкость авторской позиции определяют верное решение вопроса о литературном наследии: «Естественно, что как и отношение к культурному наследию в целом, так и подход Маркса и Энгельса к литературе прошлого был также проникнут духом борьбы: историко-литературный процесс, как специфическую часть общего исторического процесса, они рассматривали с позиции сражающегося социалистического пролетариата». А. Дымшиц показывает, что классики марксизма подходили к наследию прошлого не бесстрастно-«академически», а как к традиции, обогащающей передовую культуру современности. История литературы никогда не была для них копилкой фактов или складом забытых вещей, – обращаясь к ней, они видели, прежде всего, связь времен, преемственность лучших традиций.
Вместе с проблемами, казалось бы, далекого прошлого в книгу врывается современность. Это объясняется вечной жизненностью, актуальностью, остротой идей Маркса и Энгельса. Особое место в книге занимает вопрос о творческом понимании литературы, характерном для марксизма, и о догматизме, в котором облыжно обвиняют марксистскую эстетическую мысль наши противники.
Чрезвычайно важен вопрос и о тенденции (этому посвящена отдельная глава книги), – для нас это вопрос далеко не «чисто, теоретический», А. Дымшиц вступает в спор с Г. Лукачем, показывая, что интерпретация проблемы тенденции, данная в работах этого автора, только запутала вопрос. «В новой, социалистической литературе тенденция неотрывна от партийности. Но и до возникновения такой литературы тенденция была всегда неотъемлемой, сущностной, органической частью искусства, явлением ее природы, «дрожжами» всякого творчества. Тенденция всегда являлась и является как бы организующим началом всего процесса художественного творчества, она лежит и в основе процесса обобщения, который знает (как в прошлом искусства, гак и в искусстве современного зарубежного мира) далеко не только реалистические виды и разновидности, но и романтические, нередко близкие к реалистическим, отнюдь им не враждебные, но всегда существенно от них отличные». Справедливые, точные слова!
Та же страстность в отстаивании коммунистической идеологии и принципов социалистического искусства характеризует и книгу А. Дымшица «Нищета советологии и ревизионизма». О масштабах работы говорит хотя бы тот факт, что в ней упомянуто более семисот имен друзей и врагов, использовано около двухсот серьезных исследований. Философия, эстетика, история, социология, филология – все эти науки призваны автором книги для утверждения подлинно современного взгляда на искусство социалистического реализма. Каждый раздел книги – «За и против», «Об Эрнсте Фишере и не только о нем», «Нелицеприятные отклики» и другие – имеет большую предысторию, за каждым стоят основательные работы критика, многочисленные выступления о многонациональной советской литературе и зарубежных писателях.
Превосходный знаток и советской классики, и текущей литературы, А. Дымшиц справедливо утверждал, что советская литература – лицо нашего общества, писал об общности мировоззренческих принципов советских художников, Раздумывая об их книгах, он говорил: «Написанные на различных языках, отмеченные самыми разными национальными, индивидуальными особенностями, они созданы на общей, единой мировоззренческой основе». И далее – о том, чему были посвящены многие страницы его книг: «Точно так же, как литература наша своим интернационализмом образовался резкий контраст с национализмом и космополитизмом буржуазной литературы, так и своим гуманизмом составила она решительную альтернативу воинствующему милитаризму и провокационному пацифизму буржуазной литературы о войне. Милитаризм всегда нерасторжимо связан с шовинизмом, он выработал и свою человеконенавистническую «эстетику» в писаниях фашиствующих литераторов, например, Эрнста Юнгера, у которого милитаризм всегда шел об руку с национализмом».
Работа А. Дымшица не просто ответный удар. В том-то и сила книги «Нищета советологии и ревизионизма», что автор ее переходит в контрнаступление, показывает, что Г. Маркузе, Э. Фишер, Р. Гароди и другие – это враги нашего искусства, какими бы «левыми» фразами они ни прикрывались. «Мы знаем, – говорит он, – что террор, применяемый против слова, против правды, что ложь и клевета – средства злые и опасные. Но репрессии против книг и писателей, ложь, клевета – это оружие, к которому прибегают духовно слабые, боящиеся честного спора, открытой идейной конфронтации. Именно слабые духовно, обороняющиеся от правды, неодолимой и всесильной, прибегают к мерам ее подавления и шельмованию, к обманам и поклепам. Целая орава так называемых «советологов», поддерживаемая предателями социализма – правыми и «левыми» оппортунистами и ревизионистами, изливает потоки лжи, чтобы преградить пути советской литературе к умам и сердцам читателей в неправом и безумном мире, управляемом буржуазной реакцией».
За каждой строкой критика – прежде всего реальное знание фактов. А. Дымшиц пишет о переводах советской книги в Венгрии, и я вспоминаю стенды огромной выставки, виденной мною в Будапеште, где стояли и лежали не десятки, а сотни или даже тысячи книг. Он говорит о том, что в соседней Австрии почти не переводят советских писателей, представление австрийских читателей о нашей литературе почерпнуто из весьма сомнительных источников. И я вспоминаю встречу в Вене – не с читателями, а с писателями, людьми, казалось бы, гораздо более подготовленными. Но, увы, кроме Гуго Гупперта, прекрасно знающего русский язык и русскую поэзию, наши собеседники не были знакомы даже с хрестоматийными произведениями как современников, так и классиков. Было это, правда, лет двенадцать назад, но количество переводов русских и советских писателей в Австрии за это время, к сожалению, возросло не столь уж значительно…
А. Дымшиц выступает против теории «деидеологизации», раскрывает ее сущность как орудия антикоммунизма и пропаганды самых реакционных взглядов на литературу.
В ряде статей, входящих в раздел «Об Эрнсте Фишере и не только о нем», А. Дымшиц рисует портрет одного из самых серьезных наших идеологических противников, затрагивает ряд серьезнейших общетеоретических и методологических проблем современного искусства.
Эти страницы еще раз наглядно свидетельствуют, что для критика не существовало деления на проблемы «академические» и «актуальные». Публицистический пафос и научная основательность, глубина анализа сливались для него воедино. Так, в частности, рассматривает он понятие «реализм» в связи с ленинской теорией отражения, выступая и против натуралистического «фотографирования», и крайне субъективистского воспроизведения мира. В связи с этим следует вспомнить чуткость критика к всевозможным «сдвигам» – попыткам отделить реализм непроходимыми барьерами от революционного романтизма или, напротив, бесконечно расширить его рамки, смазав границы между ним и модернистскими направлениями в искусстве и литературе.
С особой резкостью отвечает А. Дымшиц на попытки исказить представление о социалистическом реализме. Он пишет, что Эрнст Фишер, Роже Гароди и иже с ними избрали в качестве другого тактического маневра, рассчитанного на духовную капитуляцию социалистической идеологии перед идеологией буржуазной, ставку на так называемую деидеологизацию философского познания, науки, искусства. Как известно, Э. Фишер представлял нашу культуру как нечто сурово-регламентированное, отмеренное «от сих до сих», хотя каждому непредубежденному человеку сегодня ясно, что социалистический реализм не терпит никаких канонов, норм и догм и является динамичной, развивающейся системой. Однако этот идеолог доходит до нелепого противопоставления социалистического реализма его основоположникам и классикам, заявляет, что новый творческий метод якобы вытеснил из художественного развития творчество Маяковского и Эйзенштейна, что будто бы в социалистических странах требуют от художников создания апологетических произведений. Между тем вряд ли нужно снова доказывать, что творчество, доведенное до сплошной апологетики, оказалось бы не способным к развитию, зашло бы в тупик, что воссоздание мира в развитии, движении, с позиций историзма и идейно-художественное новаторство заложены в самой природе метода социалистического реализма.
Случайны ли нападки именно на новаторскую сущность метода нового искусства, на «фактор поиска» (пользуясь терминологией А. Дымшица), случайны ли атаки на Маяковского?
Не только для искусства и литературы нашей страны, но и для всей мировой культуры В. Маяковский, как и С. Эйзенштейн, как В. Мейерхольд, как Д. Шостакович, стал символом революционного новаторства. Это непреложный факт, как непреложный факт то, что самые значительные произведения и Маяковского, и Мейерхольда были созданы в советское время, как то, что творчество Эйзенштейна и Шостаковича выросло на почве нашего общества.
Задача наших идеологических противников показать, что именно эти имена внутренне чужды социалистическому реализму, что возникновение их не более как некий промах «руководителей» нашей культуры. В ответ на подобные домыслы А. Дымшиц пишет: «В нашей печати уже не раз показывали, что господа «советологи» напрасно тщатся изобразить Маяковского неким «неисправимым» анархо-индивидуалистом, напрасно пытаются, распространив на все его творчество временный контакт с футуристическим движением, полностью «растворить» поэта в футуризме…
Время идет. Но не ослабевает идеологическая борьба, – острая, напряженная, непримиримая борьба двух противостоящих друг другу идеологий. Господа «советологи» не унимаются… В их сочинениях появляются все новые и новые вариации на старые, я сказал бы – избитые, мотивы. Обратимся к некоторым примерам, вновь свидетельствующим о лженаучном характере их новых и новейших сочинений».
А. Дымшиц останавливается на работе Эдварда Брауна (США), профессора славянских языков и литератур Стэнфордского университета, опубликованной в английском реакционном журнале «Сервей» (1972, N 1).
Э. Браун – советолог, но играющий в объективность, сохраняющий видимость респектабельности. Но это не более чем видимость. Взявшись «исследовать» поэму Маяковского «Про это», как показывает А. Дымшиц, «Э. Браун на самом деле занимается не столько этим великим произведением поэзии», сколько «стремится отторгнуть Маяковского от идеологии марксизма-ленинизма и объединить его с… анархиствующими идеологами «новой левой».
И так – строка за строкой – критик показывает всю несостоятельность, все невежество американского профессора.
Автор книги «Нищета советологии и ревизионизма», естественно, не одинок в своей борьбе. Уже в предисловии он ссылался на работу А. Беляева, автора статьи»»Глеб Струве – апостол антикоммунизма», а затем и на работы Б. Рюрикова, Б. Сучкова, Е. Книпович, Д. Затонского, Ю. Суровцева и др. И как раз в этот ряд работ, вооружающих наш «строчечный фронт», становится и книга А. Дымшица, бесспорно, одна из самых значительных, талантливых, боевых.
г. Ленинград