Критическое «общежитие»
«Молодые о молодых». Сборник литературно-критических статей молодых критиков. Составитель В. Дементьев, «Молодая гвардия», М. 1974, 352 стр.
В издательстве «Молодая, гвардия» традицией уже стало выпускать первые тоненькие книжечки начинающих поэтов, сшивая их под одной «коллективной» обложкой. Молодогвардейская серия поэтических сборников молодых, у истоков которой, если я не ошибаюсь, стоит бурно обсуждавшийся в свое время сборник «Общежитие», пополнилась сравнительно недавно другой, тоже молодежной, если судить по возрастному цензу ее сочинителей, книгой, которая состоит на сей раз из восемнадцати критических статей и называется «Молодые о молодых». Авторы данного критического сборника, как пишет в предисловии к нему В. Дементьев, «не являются членами Союза писателей, а преподают в вузах, работают в газетах и издательствах… Их имена неизвестны, вернее – до недавнего времени были неизвестны даже критикам-профессионалам, не говоря уже о широком читателе».
Сборник «Молодые о молодых» вобрал в себя лучшие работы участников Всероссийского семинара молодых критиков 1973 года.
То есть перед нами, конечно, начинающие литераторы, однако успевшие уже зарекомендовать себя пускай не частыми пока выступлениями в периодике.
Новое, критическое, «общежитие» издательства «Молодая гвардия» отличает в первую голову его территориальная широта. В нем, взаимно дополняя друг друга, сосуществуют две географии.
География авторская: К. Шаззо живет в Майкопе, В. Васильев – в Волгограде, И. Шайтанов – в Вологде, в Уфе – З. Нургалин, и география внутристатейная: петрозаводчанин Ю. Дюжев, например, пишет о повестях ростовских прозаиков А. Каневского и А. Геращенко, А. Карпов из Калуги анализирует стихи своих земляков А. Кухтинова и В. Волкова, а москвич Г. Анджапаридзе обращается к западной литературе 60-х годов. Иными словами, пристальный взгляд молодых критиков, как выясняется, охватывает практически все 360 градусов молодого литературного горизонта. Ну, почти все… Завидный размах! Его масштабам, кстати, соответствует и жанровое разнообразие сборника – от обстоятельной рецензии (В. Курбатов) до проблемной статьи (С. Чупринин), от обзора журнальной прозы (В. Эзенкин) до полемических заметок (Д. Таганов). Весьма радует и такая немаловажная деталь: в книге – в какую бы статью мы ни заглянули – отсутствует недоброй памяти комплиментарная критика. Анализируя стихи и повести своих сверстников, В. Саватеев, Н. Котенко, И. Штокман, В. Мамонтов, В. Акаткин и другие исследуют как сильные, обходясь без дежурных дифирамбов, так и слабые стороны их. Более того, иной раз они молодых писателей наших и против шерстки, так сказать, гладят. Очень сердитые и тем уже хотя бы интересные заметки написал, к примеру, тот же Л. Таганов.
Его статья – о коллективном сборнике молодых ивановских поэтов, названном знаменательно – «Лирическая обойма». Сами того не подозревая, составители книги отразили в ее названии, по мнению Л. Таганова, один из тревожнейших симптомов молодой советской поэзии. «Появление «лирических обойм» во многом объясняется пресловутой комплиментарностью в критике в ее лженаучной модификации – на наш взгляд, с далеко не бесспорной категоричностью заявляет критик. – Что я имею в виду? Поясню на примере… Способность объявляется талантом… И вот уже жители Костромы или Тулы, Курска или Иванова узнают о рождении нового Платонова или новой Ахматовой». В принципе рост числа «самодеятельных» поэтов – признак общей возросшей культуры, Человек, которым в силу стечения тех или иных обстоятельств завладела «идея поэзии», достоин всяческого уважения и поддержки. Однако, помня об этом, я полностью разделяю и суждения Л. Таганова следующего рода: благословение бесталанных стихов, своеобразных «рифмованных справок» о самочувствии их автора, благословение любого рифмованного текста как факта уже не самодеятельного творчества, но литературы по сути своей есть снижение художественного критерия, снижение нравственного потенциала искусства. Такова посылка.
Исходя из нее, критик выявляет три основные, на его взгляд, парадоксальные черты развития молодой современной поэзии: парадокс декларативности, парадокс эклектизма, парадокс двойничества. Последний (как нам кажется, сформулированный не вполне точно: речь идет скорее о вторичности, чем о двойничестве) занимает его в особенности. «Думаю, нетрудно установить связь между «Сопливым фашизмом» Евтушенко и стихотворением Серебрякова… Здесь мы имеем дело не просто с заимствованием, а заимствованием во второй степени. Это уже не просто Евтушенко, а Мартынов, «пропущенный» через Евтушенко…», – читаешь статью Л. Таганова и поневоле вспоминаешь дискуссию «Поэзия и стихотворство», развернувшуюся в минувшем году на страницах «Литературной газеты», К слову сказать, одним из зачинателей ее был С. Чупринин, «соавтор» рецензируемого сборника.
Статья молодого критика Л. Таганова, написанная и опубликованная ранее, нежели упомянутая дискуссия началась, как бы предвосхитила ее. Не хочу сказать, что она послужила первотолчком к ней, пускай и подспудным, но именно в ней вопрос о стихотворстве, о версификаторстве был заново поставлен ребром. Так, в частности, критик обнаруживает в нашей молодой поэзии любопытную тенденцию: некоторые, в то время начинающие, литераторы, пришедшие в литературу в первой половине 60-х годов, вопрос о традициях снимали с повестки дня. Спору нет, подобные настроения и в самом деле бытовали несколько лет назад, однако так настроениями я остались, в тенденцию (и тут я позволю себе не согласиться с Л. Тагановым), к счастью, не переросли. Всплыли они из ниоткуда и вновь канули благополучно в трансцендентную даль. А что касается тенденции как явления общелитературного порядка, то вот она проявила себя именно в усилившемся в последние годы внимании к классическому наследию.
Веские аргументы в пользу данной контрконцепции, противостоящей взглядам Л. Таганова, выдвигает – и справедливо! – другой автор коллективного сборника, В. Курбатов, резонно констатирующий: «Имена Пушкина, Фета, Анненского, Блока стали мешаться с сегодняшними именами. Робкими ростками взошли слова «возвращение» и «возрождение». Первые попытки классификации этих новых явлений, выразившиеся у В. Кожинова введением диалектической пары «стихотворец – поэт» (первому отдавалась на откуп суетная, ежедневная работа, второму – бессмертие), сменились уже настоящей заинтересованностью поэтики, которая предложила более убедительные категории… «Сила выражения» стала противопоставляться «силе изображения». О роли традиции в развитии русской поэзии и пишет он, выявляя истоки творчества поэтессы Татьяны Глушковой, а значит, и плодотворность ее лирического голоса в общем поэтическом ряду наших дней. И здесь любопытными представляются мне размышления критика о таком, казалось бы, «рядовом» нюансе всякого поэтического текста, как начальная строка стихотворения ли, поэмы ли.
Первые строки произведения настоящего поэта, по мнению В. Курбатова, уже свидетельствуют о совершенном поэтическом слухе его и могут служить камертоном для слуха читательского. «Тут не скажешь «хорошая строка», здесь какая-то иная тайна, Здесь открывается звуковое пространство, которое настраивает душу читателя», и Глушкова, пишет критик, знает об этой большой нагрузке начальной строки, и поэтому она «терпелива и тщательна в поиске точного первого слова, первого шага в звуковое пространство… Дальнейшее течение стиха видится только светом и звуком, но не конкретным словесным продолжением. Об этом приходится говорить, потому что различие поэзии и стихотворства (подчеркнуто мной. – А. П.) делается при анализе начального стиха особенно очевидно, наглядно». Автор полагает, что в отличие от Поэзии в стихотворстве той же первой строкой возбуждается не сердце, а рассудок, и необходимо лишь малое усилие ума, дабы предположить возможную смысловую и даже словесную логику дальнейших стихов. Наблюдение точное, более того, свежее, а с мыслями, высказанными псковским критиком, трудно не согласиться.
В том разделе сборника, что посвящен критике поэзии, из страницы в страницу идет скрытая полемика между его авторами. И в нее вовлечены не только названные выше литераторы, но и В. Акаткин, пишущий о так называемой «тихой» лирике, и исследователь адыгейской поэзии К. Шаззо, и А. Карпов, обратившийся к первым книгам калужских поэтов. Их статьи от начала до конца проникнуты здоровым и плодотворным (в спорах ведь рождается истина!) духом острой полемики или, по словам составителя сборника В. Дементьева, «неповторимой атмосферой переделкинского семинара».
Несколько иную картину наблюдаем мы в разделе критики прозы, где заметно выделяется среди прочих статья С. Чупринина «На пути к себе».
Его заметки посвящены анализу новых тенденций в современной «молодежной прозе»; в их сопоставлении с тенденциями, бытовавшими в ней на грани 50-х и 60-х годов.
Критик утверждает: произведения «новых молодых», печатающиеся в молодежных журналах и альманахах, изрядно пооскуднели не только «звездными мальчиками» (с этим-то как раз легко примириться), но и мальчиками реальными, теперешними, плоть от плоти и кровь от крови эпохи рубежа уже 60 – 70-х годов.
Утверждение это полемично. Однако оно в контексте статьи С. Чупринина, во-первых, хорошо обосновано, а во-вторых, как заявляет автор, гораздо важнее ведь «то обстоятельство, что нынешние молодые прозаики ведут разговор о людях, уже более или менее сформировавшихся, о людях, в которых успели проявиться не только приметы рода, но и черты индивидуального различия».
Под этим углом С. Чупринин и анализирует, в частности, художественную ткань прозы Валерия Алексеева. Любопытно, что ту жесамую задачу решают и А. Шкляев и В. Оботуров.
Но если А. Шкляев берет в качестве объекта своего исследования одну повесть данного прозаика («Игра в жмурки»), то В. Оботуров упирает свою критическую десницу во все те повести подряд, что уже «прочитаны» С. Чуприниным. Столь редкое единодушие в демонстрации своих литературных симпатий меня, признаться, несколько насторожило, и поневоле возник вопрос: почему три разных критика, три участника одного Всероссийского семинара, одного коллективного сборника увидели на обширном поле молодой советской прозы в первую очередь повести именно В. Алексеева и не увидели, к примеру, не менее интересные, на мой взгляд, рассказы Г. Корниловой? Может быть, они поступили так намеренно, дабы в унисон с упоминавшимися авторами раздела критики поэзии устроить на страницах книги дискуссию, теперь уже о прозе, об эволюции, скажем, молодого героя именно алексеевской прозы? Хорошо, если так, однако…
У С. Чупринина читаем: «Фатальное непонимание языка любви, неумение переключаться с рационального, бытового на эмоциональный, поэтический регистр – вот что погубило любовь современных Ромео и Джульетты».
А вот что пишет на сей счет А. Шкляев: «…Любовь их ничем не питалась, и она превратилась в ложь, ложь для себя, ложь друг для друга. И это разрушило любовь».
И, наконец, слово В. Оботурову: «…Любовную коллизию В. Алексеев решает рационалистически, в диковинном разговоре, который ведут герои: сделкой его назвать вроде бы нельзя, неудобно – так все это искренне и необходимо, между тем по форме и по существу перед нами совершается именно сделка». Столкновения концепций в духе упомянутой полемики Л. Таганова и В. Курбатова, как мы видим, здесь не получилось. Упорно не слыша друг друга, молодые критики ведут разговор об одном и том же, в одном регистре, вот только что – «разными словами».
Следует тут обязательно отметить, что в отличие от своих «соавторов» С. Чупринин рассматривает ту или иную повесть В. Алексеева в контексте всей нашей прозы, при этом в поле своих заметок вовлекая, а там и сталкивая суждения о ней критиков Ф. Кузнецова. В. Ковского, В. Гейдеко. (В скобках замечу, что у А. Шкляева и В. Оботурова те же самые повести В. Алексеева существуют на правах неких изолированных от литературного процесса наших дней, замкнутых на самое себя систем.)
По широте ассоциативного, «поименного» охвата и глубине, да и по качеству анализа со статьей «На пути к себе» роднятся и интересные заметки об образе молодого человека в западной литературе последнего десятилетия Г. Анджапаридзе, и статья И. Штокмана «Обыкновенное чудо», посвященная изучению родословной социально-активного, страстно-причастного к окружающей действительности героя прозы В. Тендрякова.
Итак, несмотря на некоторые указанные выше издержки, сборник «Молодые о молодых», как «общежитие» проблемных статей, удался. Остается лишь надеяться, что эта первая ласточка, выпущенная «Молодой гвардией», действительно окажется первой и в ближайшие годы то же издательство подарит читателю новую книгу, написанную молодыми критиками сообща.