№8, 1964/Мастерство писателя

Каждый по-своему…

Каждый писатель, разрабатывающий в своем творчестве тему науки, приходит к ней особым путем. У романистов, таких, как, например, В. Каверин, Д. Гранин, Ю. Герман, одни побудительные причины; у публицистов – Б. Агапова, Д. Данина, О. Писаржевского – совсем иные, у научных фантастов – отличные от первых двух.

Одних литераторов покоряют в первую очередь образы людей науки, их судьбы, неустанный творческий поиск и борьба за утверждение своих идей. Других увлекает само открытие, его новизна, значение для науки и жизни общества. В этом случае писатель движим стремлением, можно сказать, просветительского характера: он спешит поведать читателю о новом научном явлении, его истории и перспективах развития. В основе такого произведения, если даже оно облечено в форму романа или повести, лежит научный факт.

Совсем иные задачи у писателей, стремящихся раскрыть эмоциональный мир, внутреннюю сущность своих героев. В центре их произведения – человек, его характер, его жизненный подвиг. А научная проблема служит той «площадкой», на которой происходят встречи, столкновения, борьба персонажей, переплетаются их судьбы, завязываются сюжетные линии. В этом, пожалуй, и заключается различие между «чисто» художественным произведением и произведением научно-популярного или научно-фантастического жанра. Но, как правило, и романисты стремятся к тому, чтобы производственные или научные деяния были не просто фоном для сюжетного действия, а движущей силой, формирующей характер героя, являющейся содержанием всей его жизни. В каком бы жанре ни работал писатель, он должен самым тщательным, добросовестным образом изучить основы науки и самое проблему, которую описывает. Не только в публицистике, но и в романе со всей ясностью должна быть раскрыта суть научной проблемы, о которой идет речь. Только тогда она способна заинтересовать читателя, вовлечь его в борьбу, которая развертывается в книге, заставить его волноваться за исход этой борьбы и тем самым за судьбу героев. Непонятность каких-либо, даже не столь существенных, подробностей вызывает раздражение читателя, ослабляя его интерес к повествованию и к тому научному явлению, вокруг которого идет спор и возникают конфликты.

В трилогии («Иван Иванович», «Дружба», «Дерзание») я много места отвела вопросам медицины, но не ради самой этой науки, а потому, что меня захватила человеческая красота новаторов-хирургов, которые стали прототипами моих героев. Мне, уроженке Дальнего Востока, с юных лет была свойственна «охота к перемене мест». Я долго жила на Севере, в Якутии. В 30-х годах, находясь в Москве, наслушалась разговоров о Колыме, о ее своеобразной дикой красоте и таежных богатствах. И когда моему мужу предложили отправиться на дипломатическую работу в Швецию или Турцию, я отказалась поехать туда с ним: «Хочу опять на Север!..» И мы поехали на Колыму, он – директором приискового управления, а я – не то секретарем, не то заведующей канцелярией этого управления. Мы застали там если не «день первый», то не более как «день второй» сотворения мира: все только начинало строиться, люди жили в палатках, в убогих деревянных бараках. Природа там действительно прекрасна и величава в своей девственности. Бурные реки, крутые горы со столовыми и скалистыми вершинами – гольцами. Наряду с этим тучи «гнуса», не дающего никому пощады. Масса медведей! Летом полное бездорожье. Зимой земля объята все леденящим холодом. Тайга такая, что ссыльным, которых туда привозили, разрешали жить на воле – бежать им все равно было некуда.

Никакие овощи и фрукты не произрастали, основным питанием были макароны, консервы; почти повсеместно свирепствовали цинга и трахома. Ежегодно со всего побережья Охотского моря уходили на «материк» суда с печальным грузом цинготников. На месте лечить их было некому и нечем. Чтоб заполучить к себе врача, жители отдаленных районов не жалели ничего. Однажды на прииск, окутанный, словно ватой, клубами морозного дыма, якуты пригнали табун низкорослых, но плотных полудиких лошадей и целый транспорт оленей с нартами, нагруженными мясом. Это был «калым» за хирурга нашей больницы, чтобы хоть на время «заманить» его к себе. Главный и единственный врач нашей приисковой больницы Иван Иванович Киселев не смог отказать таежникам, хотя «калым» достался не ему, а приисковому управлению, которое полностью возместило якутам стоимость их щедрого дара за доктора «Ивана». А доктор собрал необходимые инструменты и медикаменты и уехал на два месяца в тайгу к полюсу холода, чтобы оказать таежным жителям бесплатную медицинскую помощь. Это был высокий, широкоплечий, кареглазый, чуть лукавый, веселый и добрый человек. Он работал неутомимо, самозабвенно, заражая окружающих своим темпераментом и любовью к делу.

Цитировать

Коптяева, А. Каждый по-своему… / А. Коптяева // Вопросы литературы. - 1964 - №8. - C. 48-53
Копировать