Как в Коминтерне и ведомстве Жданова выправляли «Интернациональную литературу»

Журнал появился в 1931 году в качестве центрального органа Международного объединения революционных писателей (МОРГТ) – союза литераторов- коммунистов из многих стран, действовавшего под началом Коминтерна. В 1935 году журнал стал органом иностранной секции Союза советских писателей. Издавался он кроме русского на английском, немецком, французском языках. С 1935-го- на китайском, с 1942-го- на испанском языке. Выход его прекратился в 1945 году, но в 1955-м он был воссоздан под видоизмененным названием «Иностранная литература», широкоизвестным в наше время.

В конце 1940 года журнал, бывший в те годы фактически единственным изданием на русском языке, представлявшим свои страницы зарубежным писателям, правда, в большинстве своем коммунистам или им сочувствующим, опубликовал рассказ немецкого прозаика и журналиста Бодо Узе «Операция». В рубрике «Коротко об авторах» редакция характеризовала его как автора антивоенного романа «Наемник и солдат», опубликованного в Москве в 1935 году. Упоминалось о выходе в Париже в 1939 году сборника очерков об Испании «Первый бой». Подчеркивалось, что писатель – участник войны испанского народа против фашизма, был политкомиссаром одной из интернациональных бригад. Данный рассказ он написал в 1940 году и переслал редакции в рукописи из Мексики.

Публикация, хотя и выгодно отличалась от прежних выспренних реляций о сплошных «славных подвигах» интернационалистов и бойцов республиканской Испании точным воспроизведением обстановки, психологии воюющих людей, суровой правды о войне, поначалу прошла не замеченной общественностью.

Слишком много потерь понесла к тому времени советская литература и критика, творческая интеллигенция, да и все общество в ходе сталинских «чисток». В стране воцарилась всеобщая обстановка подозрительности и доносительства. Особенно это поощрялось в отношении политэмигрантов.

Оставшимся, несломленным не очень хотелось рисковать, чтобы выступить публично и по достоинству оценить талантливый рассказ, во многом напоминавший по сюжету, методу, форме роман Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол». Он явно выбивался из ряда произведений социалистического реализма. Уже сама публикация такого нетрадиционного материала» как вскоре обнаружилось, таила немалую опасность.

Угроза пришла со стороны тех, кто не был репрессирован, а подчас сам определял меру вины, принадлежность к «врагам народа», мог вступаться за одних и оставлять на произвол судьбы других известных им людей, попавших под подозрение партийных и государственных карательных органов.

С протестом против появления рассказа «Операция» в N 11 – 12 за 1940 год русского издания и против его публикации в английском и французском изданиях в 1941 году выступили: героиня войны с фашизмом в Испании, пламенная Пасионария – Долорес Ибаррури и печально знаменитый по Испании 1936 – 1939 годов посланец Коминтерна, творивший скорый суд и расправу над заподозренными в нелояльности интернационалистами, герой восстания матросов французского флота на Черном море в 1919 году Андре Марти. Оба они в 1941 году работали в аппарате Коминтерна и в представительствах своих компартий при Исполкоме Коминтерна.

В рассказе Узе они увидели лишь попытку оболгать, оскорбить, развенчать славу испанских республиканцев и интернационалистов. 25 апреля 1941 года они направили генеральному секретарю ИККИ Георгию Димитрову довольно гневное письмо¹. В нем, не чураясь передержек, явной неправды, они требовали впредь учредить дополнительную цензуру на статьи, рассказы, затрагивающие вопросы политики компартий, а также публично осудить в одном из последующих номеров журнала сам факт публикации произведения Узе.

Лидеры компартий Испании и Франции руководствовались при этом не художественным вкусом, а классовым подходом, стремлением отстоять незапятнанным мундир, ибо они были причастны к описываемым событиям.

Вот некоторые пассажи из упомянутого письма: «В этой статье (имеется в виду рассказ. – Л. Б.) описывается, как одним батальоном была проиграна атака в окрестностях Ториха (Мадрид), благодаря предательству офицера, низости и неспособности всех офицеров, комиссаров и бойцов. Эта статья выдвигает на первый план целый ряд интербригадцев (так в тексте. – Л. Б.) и испанцев, которые все, без исключения, выставлены как неспособные, коррумпированные и беспечные, включая и старика-революционера, крестьянина.

Единственные люди, несколько симпатичные, – это офицеры – интербригадцы немецкой национальности. Что касается остальных, то это отвратительные люди. Из двух, показанных в статье французов, один является вором-интендантом, другая – проституткой и шпионкой<…>.

Подобное «изложение» и оценки рассказа авторами письма вовсе не соответствовали действительному изображению у Б. Узе. Писатель, например, лишь предполагал возможность предательства со стороны офицера-проводника, который вел части республиканцев в ночную атаку на позиции фашистов, укрепившихся в горах, но сбился с пути и вывел атакующих к цели только на рассвете, подставив их под огонь. Никаких огульных отрицательных характеристик «всех офицеров, комиссаров и бойцов» республиканской армии в рассказе не приводилось. Имели место прямо противоположные оценки. Говорилось, например, об «отважнейшем батальоне», который «великолепно дрался в крупном сражении под Гвадалахарой».

Упоминал Узе и о славной родословной бригады, в которую входил описанный батальон, – она «помешала легионерам генерала Мола пойти на Мадрид». Отмечал удивительную стойкость республиканцев, которые «воевали вопреки пророчествам всех военных специалистов Европы, предсказывавших им крах еще год назад». Устами главного героя – немецкого интернационалиста офицера Гейна – автор выражал гордость «за ту армию, которая… создавалась голыми руками, организовывалась в бою и на поражениях училась дисциплине. – Какая великолепная импровизация вся эта армия!» Узе восхищался возросшим уровнем тактического мышления ее командиров, которые умели не только наступать, но и, взвешенно, разумно оценив ситуацию, отдавать приказы об отступлении, дабы избежать бессмысленных жертв, что требовало порой не меньшего мужества* противостоять высшему командованию, нацеленному только на успех.

Но такие «кощунственные», с точки зрения Ибаррури и Марти, признания противоречили их ориентации на прославление лишь наступательного порыва республиканцев, парадной стороны войны, на сокрытие неудобных фактов, а посему требовали публичного осуждения.

Испанский крестьянин Маноло, представленный коминтерновцами «беспечным и коррумпированным», в описании Узе выглядит совершенно иначе. Он возглавлял местный кооператив, заботился об односельчанах, страдавших от фашистских бомбардировок. Ему жаль разрушенных домов, убитого скота. В минуты слабости он сетует: «Когда же наконец кончится эта война!» И в то же время он готов защищать крестьян от фашистов, помогает им в уборке урожая. А на обращенный к нему вопрос комиссара: «Когда же кончится война?» – он отвечал: «Когда мы победим!»

Впечатляют и портреты «динамитчиков», бесстрашно разряжавших неразорвавшиеся снаряды, чтобы сделать из них гранаты и снабдить ими своих товарищей, идущих в бой. Француженка, названная в письме «проституткой и шпионкой», в рассказе – обычная женщина, движимая любовью к испанскому бойцу. Узнав о скором наступлении, она без позволения проникла в расположение батальона, чтобы увидеть любимого. Но ее необоснованно приняли за шпионку, посадили в тюрьму, где она, застигнутая бомбардировкой, была ранена и скончалась в госпитале.

Ибаррури и Марти, ссылаясь на свою осведомленность в событиях испанской войны, категорически оспаривали подлинность описанных Узе военных эпизодов. Они, мол, просто выдумка писателя. Авторы обращения к Димитрову в итоге заключали: «Подобная статья <…> дискредитирует людей, верных народному фронту и компартии Испании, принимавших участие в войне в течение трех лет <…> Не таким путем нужно разъяснять народным массам о причинах поражения испанского народа, чтобы они могли извлечь для себя уроки.

Совершенно ясно, что подобная статья может быть – и, очевидно, будет – использована печатью Мадрида и Берлина. От начала и до конца это является тягчайшим оскорблением испанских бойцов.

1. Все документы, приводимые в тексте, находятся в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ) – Ф. 17 Оп. 125. Д. 61. ЛЛ. 38 – 44.[↩]