Исследовать обстоятельства

Когда в Азербайджане говорят о правде образа, обычно ссылаются на нашего классика Джафара Джабарлы, на его героиню Севиль из одноименной пьесы. Севиль, забитая, темная женщина, раба своего мужа, постепенно под воздействием новой, советской действительности пробуждается, прозревает и восстает против догм и пут старого мира. Революционизирующая роль этого образа была столь велика, что многие женщины, приходя на спектакль в чадре, этом символе рабской женской доли, уходили из театра без чадры, сбрасывая ее по примеру Севиль. В этом правдивом образе, взятом из самой жизни, мастерски выражены пафос созидания, великая идея раскрепощения личности. Образ Севиль воспитывал, мобилизовывал, учил жить. Порою Севиль делала то, чего не смогли бы сделать сотни резолюций и призывов.

Прошли десятилетия. Сейчас Севиль, как, впрочем, и некоторые ее братья и сестры из русской литературы 20-х годов, кажется несколько наивной, прямолинейной, плакатной. Ибо то, против чего она воевала, ушло, а то, во имя чего она жила, пустило глубокие корни, утвердилось в жизни. Нужна Севиль нашего времени.

Критика верно отмечает, что за последние годы в литературе не появились новые яркие, «классические» герои, которые были бы примером и образцом для подражания. Однако почему так происходит? Может быть, за этим кроются и жизненные, а не только литературные причины? Писатель и читатель хотят разобраться во всем том, что их окружает в жизни, чрезвычайно усложнившейся, хотят понять время со всеми его трудностями, противоречиями, в частности понять, что способствует и что мешает нам в нашем великом движении к коммунизму. И в этой связи, мне думается, не случайна полемика вокруг повести «Семеро в одном доме», произведения талантливого, заставляющего думать, затрагивающего некоторые острые, нерешенные проблемы нашего бытия.

Нельзя согласиться с теми, кто, критикуя повесть, протестует против изображения недостатков, отрицательных сторон жизни. «Вот она какая, наша окраина», – говорит В. Семин, и я верю добрым его намерениям, остроте его художнического взгляда, чуткости его гражданского сердца. Такие произведения могли бы помочь нам в нашей борьбе за улучшение жизни народной, в борьбе за души человеческие: не должно быть такой окраины, не должно быть надломленных, искалеченных судеб. Другой писатель, может быть, написал бы страстно, разоблачительно, не так, как В. Семин. Но это проблема не столько позиции, сколько авторского стиля, темперамента, манеры письма.

Точно такое же положение, как и с В. Семиным, наблюдалось несколько лет назад в Азербайджане, когда талантливый наш писатель Иса Гусейнов подвергся нападкам за попытку нарисовать отрицательный образ первого секретаря райкома. Критика, помнится, тоже ссылалась на «сущность» и «видимость» явления, ругая автора за искажение «большой правды» в угоду «правде отдельного факта».

«Это распространенное, но не типичное», «это – лишь видимость, не выражающая сущности явления», «это – факт, и только, а не большая правда» – под такими, казалось бы, вполне благовидными предлогами порою отметаются талантливые произведения с критической направленностью. И в то же время остаются вне критики, а то и вовсе расхваливаются розовые, убогие по мысли книги, где рисуются схематические и шаблонные характеры и конфликты. Есть еще у некоторых наших товарищей заблуждения, порожденные недоверием к читателю (а вдруг он не так поймет автора?) и пониманием литературы как простой иллюстрации каких-то уже известных положений, как средства популяризации заранее данных указаний.

Рост экономики, политическое единство народа и партии, могущество социалистического лагеря – все наши успехи и достижения не должны порождать у нас чувства самоуспокоенности.