№4, 1977/Обзоры и рецензии

Исследование, а не только учебное пособие

А. А. Бельский, Английский роман 1820-х годов. Учебное пособие по спецкурсу, Пермь, 1975, 204 стр.

За последние два десятилетия число литературоведческих пособий для наших высших учебных заведений, заметно выросло. К сожалению, большая часть этих пособий ограничена чисто учебными целями и сводится к сумме элементарных, хотя и необходимых, сведений, а нередко и к истинам заведомо азбучным.

Поэтому нельзя не порадоваться, когда появляется книга проблемная, построенная на обширном материале, на детальном анализе произведений определенного, ограниченного жесткими рамками периода.

Перед нами пособие по специальному курсу «Английский роман 1820-х годов», многократно прочитанному автором студентам одного из лучших университетов страны. Семью годами раньше, в 1968 году, была опубликована первая часть того же спецкурса1, освещающая творчество Скотта (до 1820 года), Марии Эджуорт, Джейн Остен, Т. -Л. Пикока, Мери Шелли, Ч. Метьюрина. Две части связаны единством замысла и тематики: центральной фигурой в обеих является Скотт, а на вторых ролях выступают писатели (романтики и реалисты) разных литературных поколений. Органическая связь между двумя частями позволяет ученому по-новому раскрыть эволюцию английского романа на протяжении тридцати бурных лет, показать, что и в эпоху господства романтизма реалистическая традиция не умирала, что писатели первой четверти века стали посредниками между просветительским реализмом XVIII века и зрелым реализмом середины XIX.

В рецензируемой здесь второй части рассматривается позднее творчество Скотта и романы двух практически неизвестных за пределами Англии писателей – Сьюзен Ферриер и Джона Голта. Таким образом, А. Бельский стоял перед двоякой задачей: сообщить новое о романисте, всем хорошо знакомом, и представить читателю авторов, имена которых ничего ему не говорят. Думается, эту задачу он решил вполне удачно.

В главах о Скотте дан содержательный анализ некоторых знаменитых романов писателя, причем внимание уделяется и композиции, и языку. Особенно интересен разбор «Айвенго», «Квентина Дорварда», «Вудстока», отличающийся тщательностью наблюдений над текстом, отсутствием поспешных обобщений и сомнительных комплиментов Скотту. А. Бельский правильно подчеркивает рост у романиста охранительных и консервативных тенденций в последнее его творческое десятилетие, не мешавших ему, однако, создавать произведения, проникнутые глубоким знанием истории и современности.

Разбирая политическую проблематику «Вудстока», А. Бельский без каких-либо преувеличений раскрывает истинный смысл занятой романистом позиции: хотя Скотт, со свойственной ему спокойной и широкой объективностью, сознавал историческую неизбежность революционных потрясений в Англии XVII века, он не мог сочувствовать воззрениям «круглоголовых» деятелей гражданской войны, так же как не оправдывал он и «крайностей» в политике роялистской партии, повлекшей тягостные для Англии последствия.

Анализируя «Айвенго», А. Бельский высказывает новую мысль о преобладании социального над национальным в скоттовской характеристике отношений местных саксонских жителей и пришельцев-норманнов. «Айвенго», пишет он, «один из тех романов Скотта, где наиболее отчетливо выражена тенденция к отображению конфликтных отношений, характерных для целой эпохи, но не реализованных в конкретных исторических событиях большого масштаба». Именно стремлением Скотта дать «суммарно-обобщенную картину эпохи» объясняет автор отдельные анахронизмы этого романа, отвергая при этом банальные утверждения западных критиков об отсутствии в нем историзма.

Хотелось бы отметить также авторское истолкование «Квентина Дорварда». Прежде всего последовательно выявляется сюжетообразующее, структурное значение центральной исторической проблемы романа (борьба против феодальной раздробленности за создание единого национального государства). Ей подчинены, по мнению Бельского, и авантюрное действие романа, и жизненные перипетии персонажей, и многоцветные картины будней мятежного города, воссозданные с искусством художника фламандской школы живописи, и портреты двух протагонистов, крупнейших деятелей своего времени герцога Карла и короля Людовика XI. При этом образ последнего, как наглядно показывает автор, выражает «историческую необходимость, которая была затем реализована в централизованном национальном государстве».

Важно сказать, что А. Бельский не обошел вниманием обычно игнорируемые исследователями повести и рассказы Скотта. Хотя, конечно, они уступают его романам, но в контексте указанных автором общих проблем, волновавших писателя на протяжении всего его творчества, повести и рассказы обретают существенное значение.

Стремление расширить круг художественных явлений, изучаемых нашей наукой о литературе, ощущается еще больше в обстоятельной главе, посвященной творчеству Сьюзен Ферриер и Джона Голта. Эта глава лишний раз выявляет недопустимость высокомерно-пренебрежительного отношения к так называемым второстепенным писателям, играющим, однако, определенную роль в развитии литературы и национальной культуры.

Реалистическое изображение губительного действия на души и судьбы людей денежных интересов в романах Голта, язвительное описание шотландского высшего общества у С. Ферриер существенны для историка и восполняют пробел в читательском представлении о литературном процессе начала XIX века. Сопоставление нравоописательных романов Ферриер и Голта с поэтическими произведениями родственных тенденций (например, поэмами Джорджа Крабба) способствует полноте и ясности общей картины.

Неоспоримые достоинства рецензируемой книги вызывают желание продолжить обсуждение поставленных в ней проблем. Назовем для начала старую и вечно новую проблему романтизма. А. Бельский рассматривает его как совокупность раз навсегда установленных, вневременных черт, в целом не очень привлекательных. У Вальтера Скотта автор видит сочетание романтизма и реализма не только в пределах романа, но часто даже в пределах одного литературного образа, одной социальной картины. Так, например, при описании средневековой Англии («Айвенго») Скотт – реалист, когда высказывает трезвый взгляд на угнетателей-феодалов, и – романтик, когда яркими, праздничными красками рисует рыцарский турнир (стр. 16 – 17); изображение обаяния Марии Стюарт («Аббат») для А. Бельского – проявление романтизма, а указание Скотта на ее реакционную историческую роль – проявление реализма (стр. 36 – 37); характеристика государственной деятельности Карла Бургундского считается реалистической, а упоминание о его бурных, вулканических страстях – романтическим (стр. 40).

Романтическое приравнивается то к авантюрно-приключенческому (стр. 18), то к мелодраматическому (стр. 26), то к романтическому в бытовом смысле, как в размышлениях о «романтических» чертах Ричарда I (стр. 72) или о «сентиментально-романтических» иллюзиях героини Ферриер (стр. 139).

Такое представление о романтизме давно бытует в нашей науке. Противостоит ему несравненно более верное понимание романтизма как явления прежде всего исторического, принадлежащего к определенной социальной эпохе и несводимого к тем или иным метафизическим «признакам».

Если под «романтизмом» понимать мощное и разветвленное литературное движение, вмещающее самые различные течения, если помнить о том, что романтизм складывается как сложная система, сочетающая критическое восприятие идеологии прошлого просветительского века и современности с диалектикой и историзмом, порожденными переломной революционной эпохой, то Скотт окажется неотделимым от романтического движения.

Потребность объяснить все лучшее в творчестве писателя его «преодолением романтизма» отпадет, если вспомнить, что реалистические тенденции, характерные для его книг, возникают и развиваются внутри романтической литературы.

Несколько упрощенное понимание связей Скотта с этой литературой приводит к тому, что вытекающая из его романтической эстетики способность видеть разные стороны воспроизводимых явлений толкуется только как противоречивость его мировоззрения. В «Вудстоке» писатель изображает умственное величие Кромвеля и его лицемерие; Карл II нарисован одновременно распутным эгоистом и беспечным, добродушным юношей; Скотт, будучи противником католицизма, выступает тем не менее против варварского разрушения католических храмов, – во всем этом усматривается двойственная политическая позиция писателя. Справедливее было бы искать в подобных «противоречиях» доказательство исторической прозорливости и объективности романиста, его «шекспировского» искусства сложной, диалектической характеристики персонажей, отражающей сложность самой действительности.

Книга А. Бельского написана живым, ясным языком. Тем более досадно, что автор иногда употребляет литературоведческие клише. Не всегда удачны также переводы и толкования чрезвычайно распространенных в английском языке библейских выражений и понятий.

Несмотря на несогласие с некоторыми положениями автора, нельзя недооценивать значение его работы. Она обращена к молодому, любознательному читателю, построена на большом материале, исследует как литературные традиции анализируемых романов, так и их место в дальнейшем развитии художественного процесса в Англии. Роман в книге А. Бельского сопоставляется с поэзией (Байрона, Крабба) и прозаическими произведениями других жанров (эссе Лэма и Эгана); дана критическая библиография для каждого из разбираемых авторов; при всей полемичности выдержан уважительный тон по отношению к трудам предшественников. Подробно разрабатывая один из отрезков истории английской литературы, спецкурс А. Бельского вполне отвечает потребностям современной университетской науки.

  1. А. А. Бельский, Английский роман 1800 – 1810-х годов. Учебное пособие по спецкурсу для студентов филологических факультетов, Пермь, 1968.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 1977

Цитировать

Дьяконова, Н. Исследование, а не только учебное пособие / Н. Дьяконова // Вопросы литературы. - 1977 - №4. - C. 281-285
Копировать