Искусство – не арифметика

Любой художник творит для людей. Самое страшное для него – остаться непонятым. В этом отношении судьба литературы находится наполовину в руках школьного учителя. К сожалению, писатели и литературоведы очень редко и очень кустарно вторгаются в «сферу сбыта» своей продукции, из-за чего значительная часть их усилий расходуется впустую. По этим соображениям инициатива журнала «Вопросы литературы», собравшего нас за этим не совсем круглым столом, заслуживает всяческого одобрения.

Чтобы правильно ответить на вопрос, как журнал «Литература в школе» решает стоящие перед ним задачи, надо, очевидно, разобраться, в чем заключаются эти задачи и в каких условиях их приходится решать.

Прежде всего: литература – фактически единственный искусствоведческий предмет в школе. Рисование и пение, преподающиеся в пределах неполной средней школы, и по количеству часов (один урок в неделю), и по квалификации основной массы учителей, и по целям, которые ставит перед ними программа, сколько-нибудь существенному приобщению к искусству служить пока, увы, не могут. Например, в области музыки наша десятилетка дает меньше знаний и навыков, чем давала дореволюционная начальная школа. Разумеется, возможности приобщения к искусству помимо программных занятий за это время несоизмеримо возросли; радио, телевидение, кино, театры, концертные залы вошли в быт самых глухих уголков страны. Но возможность автоматически в потребность не переходит. Возраст посетителей симфонических концертов, по свидетельству очевидцев, неуклонно повышается, залы оперных театров областных центров, согласно официальным данным, заполняются на 20 – 30 процентов, а количество «человеко-выходов» на концерты при росте числа концертов из года в год уменьшается. Расчеты же на то, что человек, не посещающий концертных залов, будет слушать симфоническую музыку по радио, тоже не оправдываются. Тут нечему удивляться – восприятию серьезного искусства надо учить. Для того, кто не овладел языком искусства, все поэмы, симфонии и живописные полотна – фрагменты марсианских монологов. С той разницей, что в данном случае и переводчик не спасет – высшая математика на язык школьной арифметики попросту не переводится.

Таким образом, на преподавателей литературы в школе ложится особая ответственность – только они имеют реальную возможность, а значит, должны на примере хотя бы одного вида искусства научить молодежь понимать этот язык, воспитать ее художественно, эстетически, эмоционально, развить у нее воображение, тягу к искусству, тягу к прекрасному… Справляется ли школа с этой задачей?

Группа сотрудников Института художественного воспитания заканчивает сейчас обработку данных, полученных при социологическом исследовании уровня художественного развития школьников пятнадцати городов страны. Анкеты заполнили 12 тысяч учащихся с первого по десятый класс, 9 тысяч родителей и тысяча учителей. Данные пока сугубо предварительные, но достаточно тревожные. 60 – 65 процентов учащихся пятого – десятого классов не сумели назвать ни одного произведения изобразительного искусства, а около 25 процентов – ни одной художественной книги, которая произвела на них сильное впечатление, «запала в душу». В ходе учебы интерес к занятиям искусством не возрастает, а снижается. В кружках, связанных с искусством, занимается лишь каждый десятый школьник. Книг по литературоведению и искусствознанию старшеклассники не читают почти совершенно. Тяжелое впечатление производят цифры, характеризующие увлечение шпионской и приключенческой литературой, а также отсутствие интереса к текущему литературному процессу. К примеру, журналы «Октябрь», «Новый мир» читают немногим более одного процента старшеклассников.

Было бы неразумным запугать себя подобными цифрами, но и закрывать глаза на истинное положение вещей не по-партийному. Так что нам никак не обойти возвращения к разговору о принципах Преподавания литературы в школе.

Когда победители второго тура Всесибирской олимпиады собрались в летней физико- математической школе, учитель литературы попросил группу ребят написать коротко об их любимых книгах. Вот что прочитал он в первой же тетради: «Моя любимая книга «Три мушкетера». Книга понравилась мне тем, что в ней описывается строй того далекого времени, когда короли и дворяне предавались увеселениям, пирам и ухищениям (интригам?) друг против друга, в то время, как крестьяне трудились в поте лица…»

В другой тетради упрекали Куприна за то, что он «не раскрыл» в повести «Суламифь» сущности царя Соломона.

Мы не сделаем ни для кого открытия, если скажем, что лучшие литературные произведения, имевшие честь попасть в школьную программу, порой набивают у учеников такую оскомину, что в редком случае кто-нибудь из них после школы соглашается по доброй воле взять эти произведения в руки.

Конечно, лучшие учителя делали и делают очень многое для того, чтобы литература вошла в души их питомцев праздником на всю жизнь, и добиваются этого. Но «лучших» всегда бывает немного, и дается им это нелегко. Хочется вспомнить в связи с этим одну из статей Н. Долининой.

«Моя ученица написала сочинение о женских характерах в «Войне и мире», где убедительнейшим образом доказала, что Наташа – избалованная эгоистка, княжна Марья – расчетливая лицемерка, а настоящий человек – Соня. Я написала в конце сочинения: «Мне отвратительно это читать. Не могу согласиться ни с одним словом. Но доказывать свои мысли, аргументировать ты умеешь». И… поставила пятерку».

Вот на какие «ухищения» приходится идти учителям, чтобы хоть как-то выпутаться из тех трудных условий, в которые их ставят школьная программа и школьная методика: ну, а в каком положении окажется та ученица, которой Н. Долинина поставила пятерку за самостоятельность, если она начнет излагать свои «особые мнения» на экзамене перед комиссией или в сочинении при поступлении в вуз? И в каком положении окажутся члены комиссии? Впрочем, можно не сомневаться, члены комиссии на «ухищения» не пойдут и спокойно влепят «оригинальничающей девчонке» двойку. И даже подведут под этот факт научную теорию, подобную той, которую изложил доцент Абаканского пединститута В. Манаенков в своей «отповеди» Н. Долининой. «А что, если бы, скажем, архитектор, – иронизирует он, – создал явно негодный проект… здания, а главный архитектор… начертал бы на нем примерно такое: «Все расчеты ложны, но вы умеете так хорошо доказывать ошибочное, что я оцениваю ваш проект высшим баллом и… утверждаю».

Что тут скажешь? Вот поэтому-то и кончаются почти ничем все наши умные дискуссии по проблемам преподавания литературы, что для иных «Я помню чудное мгновенье» и расчет на сопротивление двутавровой балки – в принципе одно и то же.

Нельзя литературу – вид искусства – уравнивать с другими школьными предметами. Предметами, изучающими науки. Грамматику нужно знать, делить и умножать надо уметь, исторические даты и химические формулы надо помнить… И вовсе не обязательно, в общем-то, чтобы все школьники полюбили грамматику или, допустим, химию, чтобы все они не могли жить без них. Полюбят – хорошо, не полюбят – пусть без любви запомнят то, что положено знать грамотному человеку. Этого будет достаточно. Есть, конечно, и в искусстве немало того, что надо знать, помнить, уметь. В этих случаях оценки вполне уместны. Но в этом-то и беда, что в преподавании литературы эти случаи – далеко не самое главное. К литературе надо приобщить. Надо заставить полюбить ее, научить понимать ее язык, научить думать, чувствовать, развить творческие задатки, и притом все это обязательно у каждого ученика!

Если в расчетах строителя обнаружена ошибка, поставить ему высший балл может только заведомый идиот. По законам арифметики 2×2=4. Для всех. В искусстве несколько иначе. Для одного Базаров – идеал, для другого – невоспитанный мужлан и циник. То, что Писареву не нравился Пушкин, не дает права какому-нибудь Акакию Акакиевичу от словесности поучать его и ставить ему низший балл. Преподаватель литературы обязан сделать все, чтобы его ученики имели высокий художественный вкус, умели давать верные эстетические, этические и политические оценки произведениям и персонажам, но добиваться он должен правильного отношения, которое уже только после этого должно облечься в правильные слова. Требовать от ученицы, чтобы она воспевала Наташу Ростову и осуждала Соню, если ей хочется делать наоборот, – значит, воспитывать лицемера и приспособленца, то есть делать прямо противоположное тому, на что должны быть направлены усилия преподавателя литературы.

Школа должна дать читательскую квалификацию, умение глубоко воспринять произведение и правильно его оценить. И она обязательно должна привить тягу к чтению. Такую, чтобы хватило именно на всю жизнь. Это как минимум. Как азбука, не познав которую бессмысленно добиваться беглого чтения. Ну, а если в добавление к этому удалось бы дать систематические знания по истории литературы, было бы совсем хорошо. Но без решения первой задачи эта, вторая, стоит немногого. Ведь в любом случае «изучить» творчество всех писателей, вошедших в литературу, вкупе с их биографиями, в школе невозможно. Для этого требуется не три года, а вся жизнь.

Могут сказать, что наши рассуждения не учитывают тех изменений, которые произошли в преподавании литературы. Действительно, за последние годы сделано немало. Разработаны и введены новые программы, в которых несколько расширен объем материала по западноевропейской литературе и включены такие художники слова, как Достоевский и Есенин. Создан новый учебник для девятого класса, получивший хорошие отзывы у педагогов, и ряд учебных пособий. Произошла существенная переакцентировка в целях и методах преподавания, возросла роль самостоятельности школьников, активного творческого усвоения первоисточников, больше внимания уделяется эмоциональности преподавания. Но при этом обнаруживается тревожный симптом – все чаще и чаще (и в том числе в материалах журнала «Литература в школе») начинают звучать нотки успокоенности, удовлетворенности достигнутым.

Оснований для этого у нас пока, увы, не очень много. Вот итоговые впечатления преподавателя Костромского пединститута, который принимал экзамены у бывших десятиклассников. Нужно подчеркнуть, что речь идет не просто о выпускниках школы, а об избранных, о тех, кто подал заявление на филологический факультет! «Спасительная общая фраза все еще царствует на экзаменах по литературе. Она маскирует незнание и неумение мыслить. Она поглощает весь свет, излучаемый литературой. Она упрощает не только литературу, но и саму жизнь.