Искать себя ему не пришлось

Одна из множества шуточных песен, сочиненных Владленом Бахно-вым в давние времена и распевавшихся на литинститутских капустниках (иногда он сочинял их в соавторстве с кем-нибудь, чаше – в одиночку), начиналась так:

Пятнадцать консультантов,

Неловко вставши в ряд,

На молодых талантов

Испуганно глядят.

Испуганно потому, что, как выясняется из дальнейшего текста песни, видят в этих молодых талантах опасных конкурентов, напирающих на них жадной толпой и грозящих оттеснить от всех мыслимых жизненных благ. Восседая на кафедрах, эти пятнадцать маститых участников «литпроцесса» обращаются к молодым талантам с такой увещевающей, предупреждающей речью:

Литература – наша страсть.

В литературе – наша власть!

Газеты, журналы и окна ТАСС –

Эти блага пока не для вас!

Литература – наш удел,

Он накормил нас и одел!

Литфонды, лимиты, Пегас и Парнас –

Эти блага сейчас – не для вас!..

Но завершался этот хор более или менее утешительно и даже обнадеживающе:

Ваша придет еще пора:

Будут давать вам литер «А»,

Будете ездить еще тайком

На Пегасе в Литфонд за пайком!

Шутка оказалась пророческой.

Почти все студенты Литературного института того поколения, к которому принадлежат автор этой песни, так или иначе вошли в литературу. Многие – довольно быстро и весьма успешно. А некоторые (Юрий Трифонов, Владимир Тендряков) вскоре оказались на таких высоких ступенях тогдашней литературной иерархической лестницы, о которых ни один из пресловутых «пятнадцати консультантов» не смел даже и мечтать.

Не так стремительно, но тоже сравнительно скоро утвердились в литературе и многие другие литинститутцы послевоенного поколения. Но далеко не все из них сразу нашли себя. Вот, например, мои сокурсники – Владимир Солоухин и Александр Рекемчук – в те времена полагали себя поэтами, а о прозе, сколько мне помнится, даже и не помышляли. Можно было бы вспомнить и привести примеры и более длительного «хождения по жанрам» молодых талантов, не сразу обретших свое истинное литературное призвание.

Владлен Бахнов нашел себя сразу.

Собственно, искать себя ему просто не пришлось. С самых первых его Шагов в литературе обнаружилось, что его стихией, его призванием, его единственной склонностью, властно подчинившей себе все – и тогдашние, и позднейшие – его поэтические начинания, был смех.

Впоследствии им были испробованы едва ли не все существующие в природе жанры комического – от эпиграммы до кинокомедии и сатирической повести. Но главным литературным жанром, в котором он выразил себя поистине блистательно, был едва ли не труднейший и, уж во всяком случае, редчайший из них – жанр литературной пародии.

Редчайший, потому что, помимо изощренного версификационного мастерства, острого чувства комического и совершенно особого дара художественной имитации, жанр этот требует еще и некоторых других качеств. Ведь истинный пародист – это не только карикатурист, пересмешник, имитатор, но также и (а быть может, даже не «и», а прежде всего) – литературный критик. И не просто, а в том, не так уж часто встречающемся понимании этого рода деятельности, о котором написал однажды в письме Горькому К. И. Чуковский:

«Я затеял характеризовать писателя не его мнениями и убеждениями, которые ведь могут меняться, а его органическим стилем, теми инстинктивными, бессознательными навыками творчества, коих часто не замечает он сам. Я изучаю излюбленные приемы писателя, пристрастие его к тем или иным эпитетам, тропам, фигурам, ритмам, словам, и на основании этого чисто-формального, технического, научного разбора делаю психологические выводы, воссоздаю духовную личность писателя» («Неизвестный Горький», М., 1994, с. 111).

Именно это, в сущности, и делает настоящий талантливый пародист. С той только разницей, что он излюбленные стилевые приемы и пристрастия пародируемого автора не изучает, а постигает художественно. Художественно – это значит не всегда даже осознанно, иногда – интуитивно. Что, впрочем, отнюдь не мешает литературной пародии быть одним из тончайших и острейших инструментов литературно-критического анализа.

Но начинается все это, как правило, с подражания. С передразнивания.

Одним из самых первых стихотворных опытов Вл. Бахнова была поэма, написанная им летом 1945 года. Представляла она собой откровенное подражание знаменитой в то время поэме Иосифа Уткина «Повесть о рыжем Мотеле».

По сути своей поэма была лирической. И главного ее героя, хоть он и был двойником того самого, уткинского Мотеле (а может быть, даже и самим этим рыжим Мотеле, перенесенным в иное время и новые обстоятельства), с полным основанием можно было бы назвать лирическим героем, поскольку за этой маской скрывался (даже и не очень скрывался) сам автор. Об этом прямо свидетельствуют даже названия некоторых ее глав: «Мотеле в «Молодой гвардии», «Мотеле-студент», «Мотеле готовится к экзаменам», «Мотеле хочет печататься, или Консультация для молодых поэтов», «Мотеле на Параде Победы».

Иногда – ненадолго – автор разводит героя и лирического героя, отделяет Их друг от друга:

Дело было в июне,

Дело было с утра.

Мотеле на трибуне

Стоял и смотрел парад.

Скажите мне. Бога ради,

Как это произошло?

… Мотеле на параде

Стоит, как совсем большой?