Интересы людей и интересное в искусстве

Артем Дубровин, Интересы и интересное. Эстетика экрана перед лицом новой реальности, М., НИИ киноискусства, 1994, 240 с.

 Художественная культура общества – единое целое. При всей специфике каждой области эстетического сознания и творчества нельзя не заметить, как разные виды искусства, включая литературу, либо сообщаются между собой, в чем-то интегрируясь, либо невольно перекликаются, движимые некими едиными в своей основе факторами и определяемые общими в основных чертах условиями и генеральными закономерностями. Во многом сходны и их функции, природа их духовного воздействия на личность и социум. Вот почему литература и литературоведение едва ли могут пройти мимо фундаментальных исследований в области смежных искусств, если в таких работах ставятся вопросы, значительные для художественного процесса в целом.К числу подобных трудов относится талантливая теоретическая монография А. Дубровина,

посвященная одной из самых актуальных в наши дни проблем эстетики и граничащих с ней областей индивидуальной и социальной психологии – проблемеинтереса, его слагаемых, его проявлений в жизни и в творчестве, его новейших ипостасей. Хотя в поле зрения автора (литературоведа «по происхождению») теперь прежде всего кинематограф, поэтика которого пристально, с профессиональным блеском рассматривается в ее неповторимых тонкостях, тем не менее наиболее существенные выводы представляются важными и для искусства слова. И не только потому, что кинодраматургия, сценарная первооснова анализируемых фильмов – это особый вид литературы. И даже не оттого, что исследователь непосредственно опирается и на иные проявления словесного творчества, что он обращается то к античному источнику, то к ренессансной трагедии, сопоставляет экранные творения с прозой и поэзией разных веков, будь то Сервантес или Пушкин, Шиллер или Достоевский, будь то более близкие к нам Владимир Маяковский или Галактион Табидзе, Владимир Винниченко или Марина Цветаева, Борис Зайцев или Зинаида Гиппиус, Исаак Бабель или Александр Твардовский. Впрочем, читатель найдет на страницах монографии и имена писателей-современников: Александра Солженицына и Иона Друцэ, Татьяны Толстой и Андрея Битова… Но главное все-таки в другом.

Ученый открывает и свежо, оригинально трактует те из общечеловеческих доминант, непременных свойств и связей, благодаря которым лучшие художественные произведения – не только экранные – обретают своего рода магнетизм, притягательную силу, причем направленную не на бездумное или тем более сомнительное по своему характеру развлекательство, столь часто, увы, демонстрируемое в последнее время и экраном, и прилавками с расхожей «макулатурной» беллетристикой, а на образное выявление коренных интересов человека и человечества.

В книге с тревогой и болью говорится о кризисных явлениях в нашем нынешнем искусстве, анализируются некоторые из экономических и духовных (вернее, как раз бездуховных) истоков его кричащих противоречий. В то же время автор предпринимает попытку разобраться в сложных, неоднородных тенденциях развития образной мысли, предугадать хотя бы некоторые из линий ее дальнейшей эволюции, возможные пути возрождения и обновления лучших -традиций русской культуры. Под этим углом зрения оценивается пестрая картина кинопроцесса, с его удачами и неудачами, с явлениями как заметными, так и проходными. Осмысливается серьезный опыт таких видных, непохожих друг на друга мастеров кино, как Андрей Тарковский и Марлен Хуциев, Сергей Соловьев и Василий Пичул, Вадим Абдрашитов и Кира Муратова, Эльдар Рязанов и Александр Сокуров… Не обойдены вниманием и документально- публицистический фильм, и малый экран телевидения.

Каким образом отечественному кинематографу, да и всему нашему искусству выжить в условиях рыночной конкуренции? И не просто выжить, а явиться вкладом в духовное оздоровление общества? Скучному фильму, как и скучной книге, неинтересному спектаклю и т. д. такое не под силу. Проблема интереса, вообще-то поднимавшаяся эстетикой, да и самой художественной практикой давно (автор ссылается на историю ее осмысления), становится для искусства буквально вопросом жизни и смерти. Сегодня это выявляется особенно наглядно.

Исследователь детально, с тонким ощущением эстетической ценности образов характеризует «технологию» увлекательного повествования, его скрытые пружины, прослеживает действие законов, управляющих вниманием человека, классифицирует их, раскрывает секреты «разжигания», удержания и, наконец, удовлетворения интереса аудитории к произведению. Тут и механизмы перехода от тревожащей дисгармонии к гармонической цельности, от интригующей загадки к ее разгадке; и правила интеллектуально-психологической игры, связанной с возникновением, усилением и разрешением драматического конфликта, заставляющего затаить дыхание; и соблюдение должной меры ожидаемого и неожиданного; и нагнетание эмоциональной температуры; и зависимость интереса от того, насколько насущным представляется человеку содержание произведения, предмет художественного обобщения. И еще одно, о чем нельзя не сказать особо: использование ассоциативных связей для перевода интереса из одного русла в другое, более значительное.

Последнее – важное звено в концепции монографии, ибо истинные, глубинные интересы человека не всегда осознаются им как таковые. Здесь мы переходим к главной мысли книги – к той, что составляет ее напряженный драматизм.

Дело в том, чтоинтересылюдей иинтересноелюдям (заинтересованность вчем- тои заинтересованностьчем-то) – понятия отнюдь не тождественные, они могут совпадать, но могут и довольно резко расходиться. Так обрисована теоретиком реальная ситуация, на последствия которой столь часто сетуют мастера разных искусств и к осознанию которой с тревогой подступала философская мысль нашего века.

Автор приводит слова Мартина Хайдеггера: «Сегодня нередко люди считают, что, находя какую-то вещь интересной, они удостаивают ее своим вниманием. На самом же деле такое отношение принижает интересное до уровня безразличного и вскоре отбрасывает как скучное» ¹.

Как превратить нечто важное, но представляющееся человеку скучным, надоедливым, ненужным в захватывающе интересное для него? Как закрепить такой интерес? Вот что занимает исследователя гораздо больше, чем какие-нибудь проверенные зазывные клише, рецепты изготовления коммерческих поделок, побеждающих в конкуренции любой ценой, испытанные выкройки, используемые в популярных, заведомо «обреченных на успех» зрелищах – таких, как лихой, но поверхностный детектив, как «тысяча и один вечер» ремесленнического телесериала со слезливо- мелодраматическими красавицами, как смакование скандальной сплетни или неразборчивая «смехотура», как верняк-шоу со страшилищами или подсмотренными в скважину эротическими альковами. Нет, в фокусе аналитической мысли автора монографии – искусство вдумчивое, проблемное, имеющее дело с материалом, зачастую сопротивляющимся соблазнам элементарного любопытства, легкому и занятному «перевариванию».

1. М.Хайдеггер, Разговор на проселочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества, М., 1991, с 135 – 136.[↩]