И. Тургенев накануне кризиса в России 40-х годов

Публикуя в начале нашего века тургеневские «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине», Н. Лернер пишет в предисловии к публикации, что Александр II признавался: «Записки охотника» Тургенева были «одним из главных двигателей его решения» (имеется в виду реформа 1861 года)¹. Оставим на совести императора извинительный «реверанс» в сторону писателя, расплатившегося с его отцом за те же самые «Записки охотника» полуторалетней административной ссылкой. Но «Записки охотника» действительно «потрясли мир»; именно рассказы о крестьянах принесли Тургеневу мировую известность. В них Тургенев поставил вопрос о правовом равенстве дворянина и крестьянина. В России этот вопрос имеет свою историю. И думается, что официальная записка Тургенева «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине», написанная еще в начале 40-х годов, актуально звучит и в наши дни. Беловую рукопись записки, подписанную Тургеневым, Лернер получил от сына В. М. Лазаревского, сослуживца Тургенева по Министерству внутренних дел. Лазаревский на первой странице пометил: «Тургенев писал это, состоя на службе в особенной канцелярии м-ра вн. дел, как кажется, в виде экзамена»². Ю. Оксман устанавливает, что записка Тургеневым написана незадолго до поступления на службу, и заключает, что Тургенев писал ее «лишь в порядке демонстрации своих взглядов и способностей к работе в области государственного хозяйства перед занятием должности чиновника особых поручений в Министерстве внутренних дел»³. Ю. Оксман приводит свидетельства современников Тургенева о том, что Тургенев поступил на службу по требованию матери, службу не любил, ею не занимался, был «плохой и ленивый чиновник» и подал в отставку из-за требовательности его непосредственного начальника В. И. Даля, которой он от собрата по перу как будто не ожидал. Действительно, впоследствии Тургенев не любил вспоминать о своей непродолжительной службе и путал даже даты. Однако эти свидетельства не согласуются с официальной аттестацией Тургенева, подписанной 5 мая 1845 года министром Л. А. Перовским и директором особой канцелярии, в которой служил Тургенев, К. фон Полем: «…к продолжению службы аттестовался способным и к повышению чина достойным»⁴. К моменту решения поступить на службу в Министерство внутренних дел Тургеневу только-только исполнилось 24 года. Для людей, формировавшихся в 20 – 30-е годы XIX века, это был, по словам

Н. В. Станкевича, кумира молодежи 30-х годов, «возраст веры в силы ума и возраст сомнений в старых шатких верованиях»⁵.

В мою задачу не входит исследование истоков мировоззрения юного Тургенева, поэтому я замечу лишь, что, видимо, не случайно через год по окончании университета Тургенев пересдает университетские экзамены, чтобы получить звание кандидата философии. Затем он едет в Германию слушать лекции по философии, где общается со Станкевичем, Грановским и Бакуниным. Это знакомство скорее всего укрепляет Тургенева в понимании того, что философия есть не только средство познания действительности, но и средство воздействия на умонастроения общества. Стремление стать магистром философии было, по всей вероятности, выношенным. Об этом говорит и то, что, когда сдать экзамены в Московском университете не удалось, поскольку кафедра была закрыта, Тургенев не отказывается от своего решения и сдает магистерские экзамены в Петербурге. Сдав их весной 1842 года, он уезжает вслед за Бакуниным в Германию, где собирается написать магистерскую диссертацию. В Германии Тургенев диссертации не написал, вследствие чего занять кафедру философии не мог, а, вернувшись из-за границы, написал «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине» и подал прошение о зачислении на службу в Министерство внутренних дел. Не думаю, что желание Варвары Петровны видеть сына на службе означало лишь требование к нему быть чиновником: преподавание в государственных учебных заведениях, по дворянскому кодексу, тоже служба. Возможно, не было нигде вакансии, но вряд ли это могло быть поводом не писать диссертацию. Отказ Тургенева от занятий философией должен был иметь более глубокие причины.

Вторая половина 30-х годов характеризуется некоторым «гамлетизмом», если можно так сказать, в умонастроении русской передовой молодежи, пересмотром отношения к прежним идеалам. Отсюда отчасти и лермонтовский Печорин, отсюда и лермонтовская «Дума»:

Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее – иль пусто, иль темно,

Меж тем под бременем познанья и сомненья,

В бездействии состарится оно.

Поиски новых путей шли именно в сторону требований действия. Это не отказ от эпохи Просвещения, но лозунг «Да здравствует Солнце!

1. »Русская старина», 1911, кн. II, с. 285. Впервые опубликовано: «Одесские новости», 5 декабря 1910[↩]
2. Там же, с. 287.[↩]
3. В кн.: И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, Л.-М., 1933, с. 692.[↩]
4. Там же, с. 695.[↩]
5. Н. В. Станкевич, Избранное, М., 1982,с. 111.[↩]