Хунвэйбины рассуждают о советской литературе

Попирая элементарные нормы международного права и морали, китайские власти ведут позорную кампанию, разжигая вражду и ненависть к Советскому Союзу, нашей Коммунистической партии, поощряют безобразные, грязные оскорбления всего, что дорого и свято для советского народа.
Особая роль в этом хулиганском разгуле принадлежит китайской критике – хунвэйбинам от литературы. Статьи, публикуемые массовыми газетами и журналами «Жэньминь жибао», «Хунци», «Вэньсюэ пинлунь», «Вэньибао», в течение уже ряда лет наполнены безудержной клеветой, демагогией, злобными выпадами, чаще всего лишенными элементарной логики обвинениями по адресу советской литературы в целом, а также против творчества отдельных писателей. Впрочем, сквозь всю эту неприличную брань отчетливо проступает «принципиальное» отношение к мировой культуре вообще, к ее гуманистическим традициям, ее значению в формировании внутреннего духовного мира человека, ее богатству, которым человечество по праву гордится.
Нетрудно понять смысл всей этой антисоветской свистопляски: организаторам «великой культурной революции» не так-то просто опорочить советскую литературу – книги современных советских писателей широко известны в Китае, имена многих наших писателей очень популярны. Но, как говорится, цель оправдывает средства. Антисоветский, раскольнический курс, который проводит сейчас Мао Цзэдун и его группа, видимо, предусматривает весьма радикальную обработку сознания граждан Китая, которых хотят превратить в послушные, нерассуждающие автоматы.
Характерны уже «теоретические» рассуждения китайской критики. Так, скажем, автор одной из статей, опубликованной в «Хунци» (1966, N 5), утверждает,, будто в настоящее время в Советском Союзе развивается слабая, реакционная сторона учения Белинского о «мышлении в образах», заимствованного им у Гегеля, что «перед этой теорией открыта зеленая улица», в соответствии с требованиями, цель которых – «искоренить марксистскую теорию познания из литературы и искусства, с тем чтобы представить литературу как нечто иррациональное, мистическое и тем облегчить разные манипуляции над ней».
Итак, с одной стороны, безоговорочное отрицание учения о «мышлении в образах», без которого немыслимо реалистическое искусство вообще, а с другой – сенсационное утверждение, что наша литературная критика стремится изобразить литературу «как нечто иррациональное, мистическое» для того, чтобы проводить потом над ней «разные манипуляции»… А главное – какое это все имеет отношение к тому, что на самом деле происходит в нашей критике, литературоведении? Это наше-то литературоведение, критику, которые всегда активно отстаивают принципы социалистического реализма в искусстве, в Китае пытаются обвинить в «мистике», «иррациональном». Что это, невежество или хорошо продуманная клевета?
Впрочем, защита марксистской теории познания от «слабой реакционной стороны учения Белинского», в свою очередь заимствованного им у Гегеля, – это так, для красного словца, чтобы создать видимость научной аргументации. Суть дела не в этом.
Советская литература, говорится в одной из статей в «Вэньсюэ пинлунь» (1963, N 2), используется в СССР для пропаганды «общечеловечности», «любви к человечеству», «общечеловеческих качеств», «гуманности» и превращает их в критерий для оценки произведений литературы и искусства.
Вот что вызывает такое «беспокойство» у хунвэйбинов от критики и цзаофаней от литературоведения: любовь к человечеству, гуманность. Разумеется, если рассматривать задачи литературы, искусства в свете, так сказать, практических задач, которые ставят сегодня перед собой «красные охранники», то действительно любовь к человечеству и гуманность – категории крамольные. Как известно, «подвиги» хунвэйбинов в «великой культурной революции» как раз и начались разгромом Памятников культуры, а потом вылились в физическую расправу с деятелями современной китайской литературы. И это называется в Китае «классовой борьбой», верностью революционным идеалам! Классовая борьба пролетариата, интернационализм неотделимы от гуманности, любви к людям, которыми пронизано все мировое искусство в самых высоких его образцах. Те же высокие нравственные заветы несут искусство и литература русские, чьи великие традиции находят сегодня свое продолжение в лучших произведениях советской литературы, одушевленной идеями интернационализма, борьбы за осуществление коммунистических идеалов.
И тем не менее, не желая считаться с этими самоочевидными истинами, автор статьи в «Жэньминь жибао» (1 января 1966 года) клевещет на советскую литературу и искусство, обвиняет их в том, что они «опустились до роли подголосков буржуазных литературы и искусства Запада», что «они все еще прикрываются вывеской социализма, но фактически являются антисоциалистическими, антинародными и изменническими литературой и искусством», что они «проповедуют буржуазный гуманизм и пацифизм, сеют страх перед ядерным оружием, рекламируют философию «выжить во что бы то ни стало», превозносят гнилую буржуазную идеологию всех оттенков и ничем не прикрытый буржуазный образ жизни».
Такого рода обвинения, лишенные не только оснований, но и смысла, повторяются изо дня в день в расчете на то, чтобы если не убедить, то оглушить читателя. Извращаются вещи и понятия, казалось бы, очевидные. Борьбу за мир, которую ведет мировое прогрессивное искусство, против применения ядерного оружия, уже унесшего сотни тысяч жертв, в Китае называют «страхом перед ядерным оружием». Эта игра с ядерным огнем, бравирование бесчеловечностью, чуждое духу марксизма, опираются на высказывание Мао Цзэдуна, утверждающего: «Подлинная любовь к человеку возможна, но лишь после того, как во всем мире будут уничтожены классы». Но имеют ли они хоть какое-то отношение к принципам социалистического гуманизма и культуры?
Особенно злобным нападкам подвергается сейчас в Китае творчество М. Шолохова, чьи книги давно вошли в золотой фонд мировой литературы.