№3, 1973/Жизнь. Искусство. Критика

Художественность, социология, жизнь

Е. Старикова совершенно права, говоря о том, что «дискуссия о литературе и деревне довольно быстро трансформировалась в споры о социальном содержании современной литературы, обернулась размышлениями об общей роли крестьянства в судьбах нации, о дальнейших путях развития всего современного человечества, о нравственном облике будущего человека». И это вполне естественно. Ибо у нас никогда не было чисто «деревенской» литературы и писателей – просто «деревенщиков». Не было «деревенских» романов, повестей и поэм. А были более или менее талантливые художественные размышления, изображения, исследования нравственных исканий современного человека, его духовных устремлений и мук, его побед и поражений, проводимые на материале жизни деревни.

Современную «деревенскую прозу», на мой взгляд, можно понять в полной мере, только решительно отказавшись от этих ограничивающих ее географических рамок. Нельзя судить о характере книг по их тематической вывеске, по локальной окрашенности обстоятельств. Иначе мы рискуем упустить из виду, потерять, недооценить тот важнейший предмет искусства, сквозь призму которого и осуществляется художником эстетическое освоение мира, социальных коллизий, важнейших общественных закономерностей, – человеческую Душу,

Все эти истины кажутся очевидными. Но что поделаешь, заблуждения тоже стойки. И далеко не всегда мы решительно отказываемся от того, ущербность чего уже явственно ощущается нами. Сплошь и рядом мы еще и сегодня, слишком занятые скрупулезными операциями над художественным текстом, забываем про личность писателя, его нравственный мир и позицию. Озабоченные социологической проверкой материала, забываем подчас, что материал обретает идейно-художественную значимость под пером художника, что интересна не столько тема произведения – деревенская или городская, – сколько писательская трактовка этой темы, суждения, мысли художника, уровень мастерства. «Что бы ни изображал художник: святых, разбойников, царей, лакеев, – мы ищем и видим только душу самого художника» (Л. Толстой). А душа, тем более душа талантливая, зрячая, видит мир без розового флера, видит жизнь во всех ее проявлениях и сложностях. И эту душу не загонишь в тематические клетки.

Рассуждая так, я очень далек от мысли, что автор статьи «Социологический аспект современной «деревенской прозы» не учитывает этого. Учитывает. Но… все же попадает под притягательную власть социологии. Е. Старикова также ощущает неудовлетворенность термином «деревенская проза». И в то же время чувствует явную потребность в нем, утверждая, что эта потребность «выражает реальную и объективную особенность современной литературы». Термин «деревенская проза» амнистируется Е. Стариковой на том основании, что он «очерчивает, хотя весьма условным и огрубленным (но объединяющим), контуром множество непохожих самобытных художественных произведений, превращая это пестрое многообразие в некое историко-литературное понятие, характерное именно для советской прозы 60-х годов». Но для чего нужно критику это объединение? Оказывается, для очень определенной цели: для соотнесения литературы о деревне с социологическими данными о той же деревне, для проверки художественной правды научными постулатами.

И вот в этой-то части работы Е. Стариковой, по-моему, особенно много спорных положений. Желает этого критик или нет, но в статье есть тенденция смешивать задачи научного постижения проблем действительности с их эмоционально-образным осознанием. Е. Старикова утверждает: «Чтобы установить степень серьезности этого направления современной литературы, прежде всего необходимо сопоставить сегодняшнее понимание «деревенских» проблем в художественной литературе с теми реальными процессами современной действительности, которые хотя бы уже зафиксированы социологами и экономистами, которые волнуют практиков сельского хозяйства и публицистов…»

Не возникает ли здесь опасной тенденции к уравниванию социологии и литературы? Далеко не одни и те же задачи «волнуют практиков сельского хозяйства» и художников слова: поэзия, как бы глубоко ни проникала она в «реальные процессы современной действительности», всегда дает лишь познания нравственные, то есть такие, которые не очень-то тревожат экономистов и тем более практиков.

Е. Старикова ставит интересный вопрос о том, какие же социальные процессы породили «деревенскую прозу» 60-х годов. И причину развития этой прозы связывает, в частности, с тем, что именно в это время «страна наша по всем показателям перестала быть крестьянской». С точки зрения чисто социологической ситуация парадоксальная: база – «деревенская Россия» – сужается, литература о ней растет. Суть художнической проблемы, однако, упирается в то, что «деревенская Россия» умаляется, но деревенские люди остаются.

Разве не об этом свидетельствует творческий опыт таких писателей, как Ф. Абрамов, В. Белов, В. Распутин, В. Лихоносов, Е. Носов, Ю. Галкин, разве не об этих «стронутых» крестьянских характерах их книги.

Трагедия абрамовской Пелагеи в том, что она просмотрела время, не поняла новых веяний. Целиком погруженная в стихию напряженного труда, живущая всецело под властью старокрестьянских приобретательских целей, она оказалась за чертой жизненной стремнины, за бортом новой деревни. Она видит красоту формирующихся отношений, она страшно завидует молодым дояркам, идущим на работу нарядными, как на праздник. Но Пелагея уже не в силах изменить свою судьбу. Городскую жизнь она воспринимает односторонне, как легкость, радость, наслаждение, – тоже по-старокрестьянски, и готовит к этой жизни свою Альку.

В недавней повести «Алька» Ф. Абрамов в стремительном водовороте жизни, на стрежне потока, образованном от слияния двух «рек» – Деревни и Города, показывает юную, еще не окрепшую душу, особенно восприимчивую ко всякого рода новшествам. Оказавшись в городе, устроившись на работу официанткой, Алька почувствовала себя, как рыба в воде и по-своему, очень потребительски, оценила новые условия. Нельзя сказать, что Ф. Абрамов легко мирится с нравственным поражением своей героини, с умалением в ней человеческого. Нет, она по-своему дорога ему. Он болеет, страдает за нее.

Цитировать

Галимов, Ш. Художественность, социология, жизнь / Ш. Галимов // Вопросы литературы. - 1973 - №3. - C. 45-55
Копировать