Гвидо М а ц ц о н и. О современной поэзии / Перевод с ит. А. Ямпольской. М.: Новое литературное обозрение, 2024. 312 с. (Серия «Studi italiani»)

Глобальная задача, которую поставил перед собой итальянский филолог Гвидо Маццони, — это создание модели трансформации литературного процесса, основанной на динамике субъективности. Выбранная автором оптика «долгосрочной перспективы» (с. 12), охватывающая тысячелетний период от Античности до второй половины ХХ века, опирается на междисциплинарный подход, включающий литературоведение, социальную философию, историю, культурологию и антропологию.

Принцип мультидисциплинарности позволил Маццони сформировать универсальную модель взаимного влияния культурной, эстетической и социальной систем. Автор развивает свой подход, переосмысливая понятие Zeitgeist в традиции «ослабевшего гегельянства» (с. 16), и позиционирует релевантность исследования литературных процессов через анализ общественных явлений и форм субъективности¹, начиная с эпиграфа, взятого из «Философии новой музыки» Т. Адорно: «В формах искусства история человечества зафиксирована правдивее, чем в документах».

Субъективность у Маццони становится основой тектонических сдвигов в литературе, она представляет собой не изолированное понятие, а категорию, напрямую связанную с социально-­исторической динамикой. Фокус на субъективности определяет особую актуальность книги: именно субъект становится одной из ключевых категорий второй половины ХХ века. Это связано с потребностью в поиске новых гуманитарных оснований после Второй мировой войны, когда в обществе сформировалось осо­знание дефолтной линии индустриально-технологического развития. Тогда, опираясь на античные идеи о человеке как мере всех вещей, и прежде всего на ренессансный гуманизм, произошла вспышка субъектно ориентированных подходов в широком круге гуманитарных дисциплин, которые, вслед за возрожденческими studia humanitatis, стремились сформировать программу построения новой культуры.

Если во второй половине ХХ века в науке и культуре распространяется антропоцентризм, познавательный потенциал которого основан на выдвижении человеческого измерения в любом знании, то в начале XXI века на смену субъекту познания приходит датацентризм информационных систем. Такая смена парадигм, отказ от субъектности и те кризисные последствия, которые мы наблюдаем сейчас, подчеркивают актуальность этой книги: необходимость нового обращения к субъекту как основе антропоцентрического подхода.

Проблема поэтического субъекта становится одной из ключевых в ряде филологических и философских работ ХХ века², значимых для концепции Маццони: «Нулевая степень письма» (1953) Р. Барта, «О поэзии и обществе» (1958) Ф. Адорно и др. На новых функциях субъекта фокусируется социальный философ Ч. Тейлор, который вводит понятие «экспрессивистский стиль», характеризуя новые формы индивидуальности в романтизме [Taylor 1989]. Изучая изменения в поэзии от Бодлера до середины ХХ столетия, Г. Фридрих разграничивает понятия «поэтического» и «лирического субъекта», опираясь на фразу «я — это другой» А. Рембо как маркер несовпадения реального биографического «я» и «я» как функции поэтического высказывания [Friedrich 1956]. В то же время, что и работа Маццони, выходят книги итальянского филолога Э. Тесты. В своей последней книге Теста проблематизирует категорию субъективности в современной поэзии [Testa 2005].

В отличие от Маццони, который выстраивает единую линию субъективации от романтизма до современности, книга Тесты предлагает более дробную модель субъективности в современной поэзии. Но если Теста и другие авторы рассматривают поэзию за более короткий период — от Бодлера и Рембо до наших дней — или обращаются к поэзии второй половины ХХ века, то Маццони предлагает особый ракурс, который состоит в широкомасштабной поэтической дистанции. Такая оптика, с одной стороны, влечет за собой некоторый схематизм при обращении к современной поэзии, а с другой — оказывается плодотворной для выявления более глобальных тенденций и их проекции на новейшую поэзию.

Таким образом, новизна исследования Маццони заключается в междисциплинарном подходе, позволяющем осмыслить субъективность как основу трансформации литературы с точки зрения не оторванного, погруженного в себя явления, а категории, напрямую связанной с социально-исторической динамикой, что оказывается плодотворным при анализе поэзии в глобальной перспективе — от Античности до второй половины ХХ века.

Три этапа изменения субъекта в литературе у Маццони соответствуют трем историческим периодам: Античность, Возрождение и романтизм. В древнегреческой традиции формируется коллективная, или общественная, лирика, где «я» является не индивидом, а типом, ролью или персонажем, что согласуется с античным социальным строем и системой жанров, основанной на мимесисе Аристотеля.

В эпоху Возрождения как рождения гуманизма новые запросы индивидуалистического общества приводят к «перевороту» в области искусства, и прежде всего в поэзии. Начинаясь с «Канцоньере» Петрарки, мощное гуманистическое движение охватывает культурную и общественную жизнь в Италии и стимулирует появление новой «интеллигенции» — гуманитарных профессий, в которых идеал активной гражданской жизни (vita activa) совмещается с идеалом созерцательной жизни (vita contemplativa). Признание последнего становится необходимой предпосылкой для придания социальной значимости деятельности ученых и деятелей искусства.

Маццони обозначает новый тип субъектности у Петрарки и далее в ренессансной поэзии как «трансцендентальный автобиографизм«, который характеризуется субъектной отстраненностью и универсализмом, когда первое лицо, избавляясь от излишне индивидуальных черт, превращается в типичного, показательного индивидуума (с. 126).

Раздробленность социума и человеческого опыта в конце XVIII века повлекла за собой необходимость реконфигурации субъекта как выразителя «мгновенной и эпифанической природы субъективного монолога» (с. 126). Сдвиг субъективности в эпоху романтизма приводит к формированию третьего
типа — это «эмпирический автобиографизм«, или, как уточняет Маццони в «Послесловии к русскому изданию», «дифференциальный автобиографизм«. Новый тип подчеркивает индивидуальность субъекта, который «может делиться подробностями, забавными историями, впечатлениями, описывать мельчайшие оттенки чувств, говорить о сугубо личном» (с. 301). Отметим, что именно этот тип субъекта ювелирно и разносторонне анализируется во второй главе на примере «образцового текста» — «Бесконечности» (1819) Дж. Леопарди. Хотя такое «медленное чтение» весьма увлекательно и полезно своим охватом самых разных методов, остается вопрос: не было бы более убедительным для сопоставительного литературоведения подробнее рассмотреть несколько текстов разных авторов? Однако эта нехватка компенсируется в третьей главе, где более тезисно представлены трансформации поэтического языка и метрики.

Отдельной заслугой книги является диахронический обзор теорий, связанных с формированием понятия субъекта в философии и литературоведении, чему посвящена вторая глава книги. Здесь ключевую роль играет теория Г. Гегеля, который противопоставил лирику эпосу и драме на основании понятия субъекта. Однако в ХХ веке пути развития этого термина разветвляются, начиная с феноменологической редукции субъекта у Э. Гуссерля и далее — в работах М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти и др., прежде всего в философии постструктурализма и постмодернизма, провозгласивших «смерть субъекта» как его зависимость от языка, текста и принципов дискурсивного означивания, в работах Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Лакана, Р. Барта и др.

Унифицирующая концепция Маццони дополняется так называемым «по́левым подходом», опирающимся на выделение в поэзии центра и двух периферий, где центральной линией называется линия «лирики», а к «перифериям» относятся long poem, то есть «повествовательная поэзия», или «возвращение к объективности», и «чистая поэзия». Хотя такой иерар­хически ориентированный подход к изучению поэзии представляется спорным (поскольку связан с субъективной оценочностью распределения литературных направлений и слишком эксплицитной проекцией социологических методов на поэзию), тем не менее выделение спектра разных моделей субъекта в четвертой главе лежит в основе новаторской классификации, имеющей большое значение для всех, кто интересуется современной поэзией.

Несмотря на то что Маццони не берет материал современной поэзии второй половины ХХ и начала XXI века, предложенная им классификация поэтических направлений и выделенные принципы ее формирования вполне могут быть применимы при анализе тенденций в новейшей поэзии. Автор подчеркивает, что кризис субъективности в поэзии ХХ века связан не с деперсонализацией, а с «хоровой субъективностью», или «групповым субъективизмом». Цитируя М. Бахтина, он утверждает, что сегодня «авторитет автора есть авторитет хора» (с. 249). Эта потребность в «хоровой поддержке» связана с борьбой за символический капитал в условиях повышенной конкуренции в современной поэзии, что выражается в многочисленных премиях и фестивалях. Эта же идея может быть спроецирована и на поэзию в онлайн-формате, которая формирует собственные поля притяжения.

Необходимо отдельно подчеркнуть заслугу переводчика А. Ямпольской, которая не только блестяще адаптировала академический инструментарий целого спектра гуманитарных наук для русскоязычного читателя, но и сопроводила щедрыми сносками многие термины, концепции и ссылки, не находящиеся в фоновом знании читателя.

В целом эта книга может быть рекомендована всем, кто интересуется как теоретическими вопросами поэтики, так и историей формирования литературной теории и поэтических направлений и современной европейской поэзией.

1. Отметим, что в переводе используются термин «субъективность» и производные от него («субъективная поэзия», «субъективные тексты»), которые широко употребляются в философии, логике, лингвистике и литературоведении. Этот термин соответствует итальянскому soggettività и связан с пониманием субъекта (личности, человека) как ключевого фактора для осмысления бытия. В этом плане значимым для формирования ренессансного гуманизма стало высказывание Протагора о человеке как мере всех вещей (ср. с более узкоспециальным термином «субъектный», характеризующим частные аспекты гуманитарного знания, например «субъектно-объектные отношения» в грамматике или «субъектные формы выражения», имеющие отношение к лирическому субъекту).[↩]
2. Отметим, что и в лингвистке субъективность в поэтическом языке и дейксис в поэзии исследовались в работах как отечественных лингвистов (начиная с Р. Якобсона, ОПОЯЗа и формалистов), так и европейских, в частности итальянских ученых: Л. Серианни, В. Колетти, П. В. Менгальдо и др. Однако — при заявленной междисциплинарности книги — этот аспект Маццони не учитывает.[↩]