№6, 1961/Зарубежная литература и искусство

«Гуманизироваться или погибнуть»

Идейное брожение в современной Испании, крепнущее среди испанской интеллигенции желание изменить существующий в стране порядок вещей проявляются, пусть еще не в форме открыто политической борьбы, в самых разных сферах культурной жизни. Демонстрация во время запрещенного франкистскими властями празднования юбилея великого поэта Антонио Мачадо, фильмы Бардема, по сути гневно отрицающие современную испанскую действительность, восторженные статьи о советских фильмах «Баллада о солдате» и «Дама с собачкой», увиденных испанскими критиками на Каннском фестивале, – можно было бы привести еще много примеров такого рода.

Особый интерес представляют дискуссии испанских литераторов вокруг творческих проблем, ибо здесь, несмотря на все неизбежные в испанской печати недомолвки, проступает уже четкое размежевание лагерей и стремление молодой интеллигенции Испании осознать свой путь и свои задачи.

Два года назад один из влиятельных литературных журналов Испанки «Инсула» опубликовал в «дискуссионном порядке» статью, которая прозвучала как манифест молодого поколения испанской литературы1. Спор, вызванный этой статьей, не окончился до самого последнего времени. Это объясняется не только именем и творческим авторитетом автора статьи – Хуана Гойтисоло, признанного вождя новой школы испанского социального романа, – но прежде всего решительностью той программы, которая сформулирована в этой статье, названной «За национальную народную литературу!».

Хуан Гойтисоло говорит о том, что между литературой и народом Испании возник тяжелый разрыв, порожденный тем, что испанские писатели не сумели или не захотели ответить на вопросы, которые волновали миллионы испанцев в течение долгих лет «нынешнего режима». Он призывает воскресить в литературе похороненные национальные традиции, восстановить контакт с широким читателем, а для этого осмысливать художественно «проблемы жизни современного испанца».

В ответ на выступление Гойтисоло появилось много статей, посвященных молодой испанской литературе, и не меньшее количество полемических откликов, очень резких по тону и существу полемики2. Средоточием спора, его сквозной темой явилось отношение к теории. Дело в том, что главного «врага» испанской литературы, главное препятствие ее обновлению Хуан Гойтисоло видит в теоретической концепции, созданной более тридцати лет назад известным испанским философом Хосе Ортегой-и-Гассетом, и в ее влиянии на творчество писателей. Обрушиваясь на провозглашенную Ортегой теорию «дегуманизации искусства», Гойтисоло прямо заявляет: «Надо гуманизироваться или погибнуть».

Теория Ортеги-и-Гассета обвинена в том, что она обесплодила целое поколение испанских писателей (последовавшее за великим поколением Антонио Мачадо, Федерико Гарсии Лорки и Мигеля Эрнандеса, до конца боровшихся вместе со своим народом), оторвала литературу от реальной жизни народа, от драматических судеб страны. «Изгнав конкретные проблемы, социальные и человеческие задачи, Ортега предлагает, чтобы роман добивался лишь «трудной чистоты», далекой от реальной жизни с ее вульгарностями» 3. Суть теории дегуманизации для Гойтисоло именно в этом – в эгоцентризме этого искусства, в его чуждости «тем двадцати с чем-то миллионам испанцев, которых «сладкий обман искусства» оставляет равнодушным и для которых «скрытые нити» души являются роскошью, недоступной по цене…»

Среди приверженцев эстетики Ортеги-и-Гассета, пришедших в ярость от статьи Гойтисоло, наиболее откровенно высказался Гильермо да Торре4 – известный своей активностью идеолог испанского и испано-американского авангардизма. Не побрезговав личными, притом клеветническими выпадами против молодого писателя, да Торре полностью отверг критику Гойтисоло в адрес Ортеги как «наивную и бездоказательную». Одновременно да Торре сформулировал свой собственный критический взгляд на теорию Ортеги, которой можно, но его мнению, сделать лишь два упрека: во-первых, ее следовало бы назвать не теорией дегуманизации, а теорией антиреализма; во-вторых, Ортега исходил яз опыта пластических искусств (кубизм и пр.), где возможно устранение человека. К литературе же так прямо применять теорию Ортеги нельзя, ибо, как говорит да Торре, «даже самая дегуманизированная поэма Аполлинера – человеческий крик».

Приходится отметить, что один из самых рьяных сторонников Ортеги не так-то уж состоятелен в защите его теории. Весьма сомнительно теоретически и неправильно по отношению к Ортеге противопоставление литературного модернизма модернизму живописному. Ортега стремился, и постоянно подчеркивал это, раскрыть закономерности развития всего искусства XX века. В работе «Дегуманизация искусства» 5 он в равной мере использует материал живописи, поэзии и музыки, вторую часть этой книги составляет работа «Мысли о романе», где общие положения теорий Ортеги приложены к конкретной литературной проблеме. Что же касается существа теории Ортеги, то надо сказать, что своей поправкой «не дегуманизация, а антиреализм» да Торре крайне упрощает Ортегу и замазывает истоки его влияния на литературу, о котором говорил Гойтисоло. Если бы дело сводилось к очередной проповеди антиреализма, Ортега едва ли занимал бы то место в современной западной эстетике, какое ему сейчас принадлежит.

Так или иначе дискуссия, начатая журналом «Инсула», показала, насколько важно разобраться в теории Ортеги. Теория эта властвовала над умами нескольких поколений испанской и латиноамериканской интеллигенции. Она оказала и оказывает серьезное влияние на буржуазную (и только ли буржуазную?) интеллигенцию всего капиталистического Запада. Марксистская критика теории Ортеги необходима, и она должна быть основана на ясном и конкретном понимании сказанного Ортегой.

Что такое «дегуманизация искусства»?

По мысли Ортеги, дегуманизация есть объективный результат исторического развития искусства. Она вовсе не состоит в изгнании образа человека или вообще реального образа из художественного произведения (как полагают некоторые исследователи, превращающие Ортегу в отца современного абстракционизма). Напротив: сам Ортега не раз заявлял, что безобразное, абстрактное искусство невозможно, что искусство перестает быть искусством, если оно не строит свои образы из объективно понятных, соотносимых с реальностью элементов. Дегуманизация возникает потому, что искусство – будь это поэзия или живопись – в процессе исторического развития все более переносит свое внимание и свои цели с изображения внешнего мира на выражение художнического отношения к этому миру.

Однако речь идет совсем не об усилении лирического элемента в искусстве, не о превращении творчества в самовыражение художника. Ортега всячески подчеркивал свой антилиризм. Поэты-романтики прошлого века, пишет он, изливали в стихах, свои подлинные чувства, превращая поэзию в дневник душевной жизни. «Поэт хотел прежде всего быть человеком… Я же думаю, что сейчас молодой поэт, когда он слагает стихи, хочет быть просто поэтом. Жизнь – это одно, поэзия – это другое, – думают или по крайней мере чувствуют современные поэты. И они это не смешивают.

  1. J. Goyllsolo. Por una literatura nacional popular, «Insula», Madrid, 1959, N 146.[]
  2. J. Gonzalez Egea, Entrando en Liza, «Insula», N 154; P. Garagorri, Disputaciones orteguianas, тамже.[]
  3. »Insula», N 146, p. 11. []
  4. G. da Torre, Los puntos sobre algunos les novelisticos, «Insula», N 150.[]
  5. J. Ortega-y-Gasset, Dehumanizacion del arte e Ideas sobre Novela, Madrid, 1923.[]

Цитировать

Тертерян, И. «Гуманизироваться или погибнуть» / И. Тертерян // Вопросы литературы. - 1961 - №6. - C. 188-194
Копировать