Глубина литературоведческого анализа
В. В. Виноградов, Избранные труды. Поэтика русской литературы, «Наука», М. 1976, 512 стр.
Выход в свет тома избранных трудов В. Виноградова важен для понимания истории советской филологической мысли, так как работы этого ученого относятся к заметным явлениям в нашем литературоведении начала 20-х годов. Вместе с тем они представляют интерес для современной литературной теории и критики: в них содержится попытка аргументировано ответить на ряд вопросов, по сей день служащих предметом острых полемических схваток.
Работы, вошедшие в рецензируемый том, были написаны в течение пяти лет (1920 – 1924) и принесли их автору заслуженную известность. Речь идет о книгах «Эволюция русского натурализма» (отдельным изданием выходила в 1929 году); «Гоголь и «натуральная» школа» (1925); «Этюды о стиле Гоголя» (1926); «О поэзии Анны Ахматовой» (1925). Каждая из них, хотя и состоит из отдельных статей, отличается внутренним единством, целостностью, имеет, так сказать, свой «сюжет» и логику его развития. Собранные вместе, работы В. Виноградова тех лет позволяют определить самобытность этого выдающегося русского ученого, его реальное место в литературно-критическом и научном движении 20-х годов, место его наследия в современной духовной жизни.
При перечитывании работ пятидесятилетней давности сегодня, прежде всего, встает вопрос об отношении В. Виноградова к «русскому формализму». Вопрос этот представляется важным, так как в иных, даже претендующих на историческую объективность, зарубежных изданиях весьма тенденциозно трактуется «русский формализм» в целом, односторонне рассматривается и оценивается позиция, которую на заре советского литературоведения занимали крупнейшие наши филологи, в том числе В. Виноградов.
Влияние формальной школы на раннего В. Виноградова обычно, по мнению исследователей, проявляется в его подходе к литературе как к имманентному ряду и в употреблении некоторых характерных для той школы терминов и понятий. Но это верно лишь отчасти. Влияние на изучение В. Виноградовым различных форм повествовательного сказа оказала известная работа Б. Эйхенбаума «Как сделана «Шинель» Гоголя» (1919). Однако этого не следует преувеличивать.
Из таких работ, как, например, «Эволюция русского натурализма», ясно видно, что главное, разделявшее их автора и формалистов, – это несомненное тяготение В. Виноградова с самых первых его шагов в науке к историзму. И именно в пренебрежении к историзму он, прежде всего, упрекал участников ОПОЯЗа. В своей работе «Школа сентиментального натурализма», исследуя роман Достоевского «Бедные люди» на фоне литературной эволюции 40-х годов, ученый констатирует, что Б. Эйхенбаум «не оценил исторической остроты художественного замысла переработанной «Шинели», и его статья… заключающая интересные заметки о некоторых стилистических приемах Гоголя, не раскрывает самой художественной структуры «Шинели» (стр. 159). О неполноте исторической картины, рисуемой формалистами, приводящей к односторонности, В. Виноградов скажет спустя много лет в статье о пушкиноведческих работах Ю. Тынянова (см. вступительную статью в кн.: Ю. Н. Тынянов, Пушкин и его современники, «Наука», М. 1969, стр. 11 – 12). Заодно обратим внимание и на тот немаловажный факт, что в книге «Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика» (1963) В. Виноградов писал: «Необходимо твердо помнить, что поэтическая речь (так же, как и все другие категории в области словесного творчества) – категория историческая…» Он корит тех ученых, которые изучают сущность и структуру поэтического языка или поэтической речи и объясняют их «в статическом и внеисторическом плане» (стр. 162).
Отношение В. Виноградова к методологии и методике современного структурализма заслуживает особого внимания. Значимость рецензируемого издания заключается и в том, что сами труды ученого вносят серьезные коррективы в бытующие на Западе представления о В. Виноградове как правоверном «формалисте» и одном из предтеч структурализма в филологии.
Почти каждое новое исследование В. Виноградова вызывало полемику. И в этих спорах, отраженных в печати, по-своему запечатлена история советской науки о литературе на первом этапе ее становления и развития. Сталкивались взгляды представителей разных направлений, сторонников полярных методологических верований. С позиций вульгарного социологизма, например, работа В. Виноградова «Гоголь и «натуральная» школа» квалифицировалась как «очередная глава в общей попытке построить историю литературы на принципах формализма».
Однако уже и в те времена находились дальновидные критики, отмечавшие принципиальные отличия виноградовской концепции как от формалистической, так и от упрощенно-социологической.
Существенно дополняют и уточняют наши представления о позиции, занятой В. Виноградовым в те годы, публикуемые в «Приложении» рецензии на книги Ю. Тынянова, В. Жирмунского, Р. Якобсона. Стоило бы продолжить поиски и в последующие издания научного наследия В. Виноградова включить другие выступления этого острого полемиста, который, как известно, до конца’ дней своих принимал активное участие в литературной жизни страны. Вспомним хотя бы его газетные статьи о культуре речи или написанный незадолго перед кончиной очерк об экранизации пушкинской прозы (см. сб. «Книга спорит с фильмом», «Искусство», М. 1973).
Анализ исследований В. Виноградова, посвященных поэтике русской литературы, убеждает в их плодотворности для филологии наших дней. Так, еще в 1927 году им была обоснована такая синтетическая категория, как «образ автора», объединяющая идейные, тематические, композиционные и языковые элементы художественного произведения. Эта категория получила широкое признание и теоретическое развитие в современной поэтике.
Интерес для современного литературоведения сохраняют также «Этюды о стиле Гоголя». В. Виноградов анализирует разнообразные пародии на стиль Гоголя, на «Мертвые души». Помимо конкретного анализа гоголевского стиля «в кривом зеркале пародии», эта работа была нацелена и на решение важной методологической задачи. Была предпринята попытка изучения художественной структуры через пародию. (Напомним, что в те годы к той же проблеме обратились также Ю. Тынянов, П. Богатырев, М. Бахтин.) Спустя много лет, в статье «Из истории изучения поэтики», В. Виноградов скажет; «Пародии, конечно, упрощают стиль, но они выделяют тем не менее в этом стиле какие-то новые для восприятия той эпохи элементы художественной формы, структурные соотношения и т. д. Мои этюды о Гоголе основаны на изучении пародий на стиль Гоголя со стороны его литературных врагов» («Известия АН СССР ОЛЯ», 1975, N 3, стр. 171).
К сказанному добавим, что и в предшествовавшей «Этюдам о стиле Гоголя» работе «Школа сентиментального натурализма (Роман Достоевского «Бедные люди» на фоне литературной эволюции 40-х годов)» немалое внимание уделялось выявлению пародийных элементов. На это в свое время указал Л. Гроссман, увидевший «методологическую цель» исследования в понимании художественного произведения как акта становления художественных форм, преображающих предшествующие и являющихся источником будущих. «Исследователь показывает, – резюмировал Л. Гроссман, – как Достоевский развивал или пародировал принципы натуральной школы, синтезировал их с неосентиментализмом 40-х годов и, отрекаясь от изжитых шаблонов гоголевских форм, сохранял эстетически-действенные черты «гоголизма». Этим «Достоевский разрешал сложнейшие проблемы поэтики 40-х годов» («Русский современник», 1924, кн. 2, стр. 294 – 295).
Здесь дано точное определение самой сути концепции В. Виноградова.
При определении места ученого в науке его времени существенное значение имеет историко-литературный комментарий. К сожалению, недавние переиздания некоторых достаточно сложных работ раннего советского литературоведения осуществлялись или без всякого комментария, или же ограничивались весьма скромным научным аппаратом. Комментарий к давним работам В. Виноградова ставит их в контекст эпохи, раскрывает их истоки, основные направления мысли ученого, выявляет, что в его гипотезах и концепциях современно, выдерживает «испытания временем». В примечаниях и послесловии к тому воссоздан широкий исторический фон. В них использованы архивные материалы, приведены отклики современников на первые публикации (многие из этих откликов появились в редких и трудно сегодня доступных изданиях 20-х годов, некоторые из них не зафиксированы в библиографических справочниках). Попутно отметим тщательную подготовку текста: филологические работы, опубликованные в весьма нелегких издательских условиях начала 20-х годов, содержали много ошибок и опечаток.
Сила В. Виноградова-аналитика в его тяготении к исчерпывающей историко-эмпирической индукции, в стремлении дать возможно большее число параллелей, откликов, отзвуков, оценок, мнений. Щедрость демонстрации фактического материала («монбланы фактов») местами представляется даже чрезмерной: нелегко и непросто бывает добраться до собственно авторской мысли. И все-таки уже в ранних сочинениях ученого проявились те отличительные черты его исследовательской манеры, те особенности его «почерка», которые так привлекают в лучших его трудах 50 – 60-х годов: многоплановость, аргументированность, достоверность демонстрируемого материала, всегда взятого из первых рук. И в этом смысле освоение опыта В. Виноградова – отличная школа мастерства для литературоведов младшего поколения.