№5, 1976/Обзоры и рецензии

Глазами поэта

Максим Рыльский, О поэзии, «Советский писатель», М. 1974. 343 стр.; Максим Рыльский, Слово о литературе, «Днiпро», Киев, 1974, 383 стр. (на украинском языке).

Большая часть статей, собранных в двух параллельно изданных книгах Максима Рыльского – «Слово о литературе» и почти дублирующем его, выпущенном на русском языке сборнике «О поэзии», – известна читателям по республиканской и общесоюзной периодике, а также по двум последним томам прижизненного 10-томного собрания сочинений украинского поэта. Объединенные в рамках одного издания, придающего собранным в нем литературным портретам, статьям, рецензиям и эссе автономность, эти произведения воссоздают литературную карту Украины 50-х – начала 60-х годов и очерчивают круг духовных интересов самого М. Рыльского, поэта и ученого-филолога, знатока литератур братских народов, исследователя мировой классики и одного из литературных «законодателей» своего времени, чье слово и оценка имели огромное значение для формирования той или иной творческой индивидуальности.

Украинское издание литературоведческих и критических работ поэта-академика делится на два раздела. Первый охватывает материалы, посвященные дооктябрьской литературе, во втором – собраны отзывы о произведениях современников поэта, рецензии, эссе.

В русском издании также первую часть составляют статьи, посвященные творчеству украинских и русских классиков, во второй раздел вошли исследования наследия Адама Мицкевича и этюды о творчестве известных польских и чешских поэтов – Словацкого, Конопницкой, Тувима и Яна Неруды, – и третий посвящен советским писателям.

Условное деление обеих книг на разделы не затушевывает того факта, что писались вошедшие в них статьи не в хронологической последовательности и по самым различным поводам: тут и юбилейный пафос речей и докладов, и исследовательская проницательность, и научная аргументированность, и раздумья по поводу произведения того или иного писателя, прочитанного на досуге.

И все же, несмотря на разный уровень анализа, материалы М. Рыльского не производят впечатления бессистемности, поскольку он всегда руководствовался едиными методологическими принципами и эстетическими критериями.

Правда, в заметках, внутренних рецензиях, посвященных тем или иным произведениям современной литературы, иногда видны следы «оперативности»; некоторые стилистические неточности, повторы, словесные стереотипы, мелькающие в них, свидетельствуют о том, что автор не предполагал возможности отдельного их издания. И в данном случае составителям необходимо было строже выдерживать принципы отбора материала. Ведь было же из чего выбирать!

Статьи о классиках мировой литературы, ставших гордостью славянского мира, – Пушкине, Мицкевиче, Шевченко, – занимают центральное место в книге «О поэзии». В этих работах автор раскрывает образный строй их поэзии, соотносит их творчество с эпохой, историей, прибегает к сравнительному анализу. Так, в статье «Два поэта», которая была напечатана в журнале «Вiтчизна» (1949, N 6) под заглавием «Пушкин и Шевченко» (русское издание сохранило именно это название), исследователь акцентировал внимание на пребывании Пушкина на Украине, куда он приехал в 1820 году «в распоряжение попечителя иностранных колоний» генерала Инзова, на его интересе к истории украинского народа, украинскому народному творчеству. «В Каменке и в ее окрестностях, – отмечал М. Рыльский, – Пушкин внимательно прислушивался к разговорам «простолюдинов», слушал песни и думы слепого кобзаря. Все это углубило его интерес к Украине, к ее жизни и прошлому, интерес, сказавшийся впоследствии не только в поэме «Полтава», а и в плане «Истории Малороссии», работу над которой Пушкину не удалось осуществить». М. Рыльский справедливо подчеркивает, что интерес поэта к Украине возник еще до его приезда туда: «Уже в юношеском стихотворении «Казак» слышны отзвуки украинских песен», которые, по мысли автора статьи, Пушкин услышал «из народных уст». Однако пребывание на Украине, конечно, углубило интерес его к тому краю, где он увидел, помимо всего прочего, «одну из самых отвратительных форм рабства – аракчеевские военные поселения». Далее М. Рыльский пишет о соответствии художественной манеры Пушкина его мировоззрению и сопоставляет ведущие мотивы отдельных произведений русского поэта с мотивами лирики Шевченко. В частности, он останавливается на тематическом созвучии знаменитой пушкинской «Деревни» и некоторых стихотворений Т. Шевченко. Поэт говорит, что стихотворение Пушкина было как бы «программой для ряда основных произведений Шевченко, ряда, начинающегося «Катериной». М. Рыльский не утверждает, а допускает такую возможность влияний не за счет прямых сопоставлений одинаковых мотивов или образов, а исходя из исторического анализа действительности того времени и обнаруживая в ней первоимпульсы для написания этих произведений. В этом утверждении-предположении отсутствует какая бы то ни было категоричность, встречающаяся еще иногда в работах некоторых исследователей творчества Т. Шевченко. Максим Рыльский, опять-таки как поэт, испытавший на себе самые разнообразные влияния, хорошо понимал, что анекдота на тему «Ревизора» еще недостаточно для того, чтобы родилось гениальное произведение. Поэтому-то он и не навязывает читателю своих выводов: «Можно здесь говорить о влиянии Пушкина на Шевченко, можно и не говорить. Важно другое: одинаковое душевное настроение». И это в данном случае сильнейший аргумент.

В русский сборник включена «Поэзия Адама Мицкевича». Автор обстоятельно рассматривает проблемы романтизма, характер народности великого польского поэта, эволюцию его творчества, и выводы убеждают читателя, потому что они основаны не только на доскональном знании эпохи, окружения поэта и всех его произведений, но и на скрупулезном анализе художественно-изобразительных средств поэзии Мицкевича. Сам Рыльский с высоким мастерством переводил его стихи и поэмы на украинский язык, и это тоже обусловило тонкость наблюдений исследователя, его восприимчивость к «чужому» стиху, М. Рыльский отмечает необыкновенную музыкальность стихов польского поэта: «Музыка, песня не только сопровождают ряд произведений Мицкевича; музыку и песню поэт делает прямым выразителем своих глубочайших дум и переживаний».

Отмечая «стихотворческую изобретательность» Мицкевича, ритмическое богатство его поэзии, М. Рыльский обращает внимание и на острое, изощренное зрение поэта: «Какую наблюдательность живописца и какую смелость художника надо было иметь, чтобы увидеть в пыли, клубящейся по полю, голубой, синий… оттенок и не побояться… этого эпитета, который и в голову не пришел бы старым классикам и классицистам!» Интересны наблюдения автора, касающиеся демократизации поэзии Мицкевича, ее народности, которая проявляется не только в содержании, но и во всем строе его произведений: в лексике, в синтаксисе, в разговорной речи, вводимой им в «высокие» поэтические жанры. Исследователь подробно останавливается на романтизме А. Мицкевича, на той борьбе, которая шла между польскими романтиками и приверженцами классицистических теорий. Он раскрывает внутреннюю систему романтизма в творчестве А. Мицкевича и определяет его истоки: польский поэт опирался, прежде всего, на народную поэзию и творчество предшественников – Карпинского и Немцевича, здесь нет прямой зависимости от немецких романтиков: братьев Шлегелей, Новалиса, Гердера, Виланда.

В разделах, где речь идет о современной советской поэзии, о ее идейной и эстетической сущности, о творчестве крупнейших ее представителей – А. Блоке, Н. Тихонове, А. Прокофьеве, Я. Купале и многих других, – М. Рыльский приобщает нас к итогам своих многолетних размышлений, но выдает их как бы в «концентрированном» виде, здесь нет надобности в разъяснениях, обстоятельной аргументации. Вот, например, как он предваряет разговор об исторической поэме М. Бажана «Данило Галицкий»: «Поэзия, как и искусство вообще, имеет право и возможности, не данные другим отраслям человеческой деятельности, стирать границы времени, оживлять то, что покрыто пылью веков, делать слышным для всех перекличку отдаленных друг от друга поколений, видимыми для каждого человеческого глаза – образы героев, которые существовали на самом деле, и героев, которые могли бы существовать. Иногда именно эти последние образы бывают более убедительными, чем исторические: вспомним пушкинского Пимена».

При этом замечательно то, что из серии портретов, написанных Рыльским, вырастает творческий образ их создателя, самого поэта, поэта-лирика поэта-философа, воссоздается атмосфера его интересов. М. Рыльский внимательно следил не только за творческим ростом отдельных поэтов, но и за развитием всей нашей многонациональной литературы, изучал литературный процесс. Он чутко улавливал и умел передать читателю новаторские черты произведений крупнейших советских писателей, своеобразие их творческого почерка. Так, анализируя поэму Павла Тычины «Похороны друга», он отмечает ее многоплановость, многолинейность, полифоничность, философскую насыщенность, смелость П. Тычины в выборе слов, метафор, сравнений, в смещении стилистических красок – от свойственной для лирики поэта игры полутонов и нюансов до простого, прямого, обнаженного, почти газетного изложения мысли. «Вся поэма, – пишет он, – полна высокого напряжения и овеяна трагедийностью. А между тем поэт абсолютно не боится в патетическую ткань вплетать такие «прозаизмы», как «гляжу, как свекловичная струя течет за горизонт«, или «рота всеобуча на встречу нам прошла»… ни чем не прикрытые публицистические выражения: «нет, никто не в силе нас побороть, непобедим народ!»… И когда в одном месте поэт даже, казалось бы, противоречит простой, обычной логике, говоря: «i реквiем душа – спiвала хором«, то он знает, что тот читатель, которого он уважает и для которого он пишет, поймет глубокую правду этих слов: многотонна душа, не один у нее голос, и сливаются они в минуту вдохновенного подъема в согласный хор».

Материалы этого раздела написаны с позиций самой жизни. В них не следует искать ни филологического анализа, в узком его понимании, ни подробного рассмотрения фактов творческой биографии, – это литературные портреты, где обозначены и основные темы и мотивы в творчестве того или иного поэта, и показаны его человеческие качества, воссоздающие его реальный образ. Тут и воспоминания, и интересные, живые детали, и творческая полемика. При этом каждое литературное имя, каждая индивидуальная проблема рассматривается М. Рыльским опять-таки в широком контексте всей советской литературы: это фрагменты, из которых создается определенная методологическая целостность, вырисовываются масштабы советской литературы, ее многообразие и ее сложность.

Однако отсутствие единого композиционно-тематического стержня книги, определенная вольность и хаотичность в отборе материала, к сожалению, дают о себе знать, и это особенно заметно в украинском издании. Почему, например, не включены в книгу статьи Рыльского о М. Зерове, В. Самийленко, О. Олесе и ряд других? Без этих имен нарушается целостность поэтической картины 20 – 30-х годов.

Обладая острым чувством современности, М. Рыльский расценивал литературу как «взаимосцепляемые временные звенья», где нет, и не может быть случайностей. Поэтому у него в одном ряду стоят и великие «вчерашние», и ведущие «сегодняшние». Доброжелательность никогда не подменялась у него поблажками и снисходительностью. Слова, сказанные поэтом в адрес Константина Герасименко, можно целиком отнести к самому Максиму Рыльскому: «В поэзии он ценил, прежде всего, правду, искренность, своеобразие, самобытность». Поэт всегда оставался принципиальным в своих эстетических суждениях. И при всей своей благожелательности, демократичности, доброте, «чрезмерном либерализме в отношениях с людьми», за который его, как отмечал в своих воспоминаниях А. Дейч, не раз упрекали «блюстители строгих правил», Рыльский был беспощаден к серости, легковесности, халтуре. И всегда поощрял к дальнейшей работе своих молодых собратьев, подмечая самое характерное в их творчестве, направляя их поэтическую энергию в нужное русло, помогая им утвердить свое, оригинальное, индивидуальное.

Постоянное внимание, постоянная забота о судьбе не только украинской, но и всей советской литературы были частью жизни Максима Рыльского, – это во многом обусловило ценность и авторитетность его критических суждений, которые не теряют своей действенной силы и безусловно влияют и на сегодняшний литературный процесс.

г. Киев

Цитировать

Мовчан, П. Глазами поэта / П. Мовчан // Вопросы литературы. - 1976 - №5. - C. 266-270
Копировать