Философско-исторический гротеск в романе В. Шарова «Возвращение в Египет»
Как рассказал Владимир Шаров в одном из своих журнальных выступлений, идея нового романа пришла к нему, когда он взялся перечитывать старое издание сочинений Гоголя из домашней библиотеки и обнаружил на полях книг заметки отца1. Заметки были сделаны неразборчивым почерком, и хотя Шарову не удалось их полностью расшифровать, его воображение получило писательский импульс. А что произойдет, если попытаться заново написать второй том «Мертвых душ»? Кто и почему мог бы взяться за такую задачу? Как могла бы сложиться дальнейшая судьба Чичикова? Как эти события вписались бы в широкий контекст русской истории?
В основе сюжета «Возвращения в Египет» — отсылка к хрестоматийному эпизоду в истории русской литературы и наиболее драматическому событию в биографии Гоголя, когда он, измученный нравственно-религиозными сомнениями, сжег уже законченный второй том «Мертвых душ». Действующими лицами «Возвращения» Шаров делает вымышленную семью потомков Гоголя (по линии его сестер, так как у самого писателя детей не было), которая с многочисленными ответвлениями к середине XX века уже насчитывала, согласно роману, до шестидесяти человек. В течение многих лет семья пыталась найти среди своих членов кого-то достаточно талантливого для того, чтобы написать вторую и третью части «Мертвых душ», тем самым закончив основное гоголевское сочинение и доведя до конца дело жизни великого предка.
Эта задача выпадет на долю главного героя романа — Коли Гоголя, тезки великого писателя и агронома по профессии. Профессия выбрана Шаровым неслучайно — здесь явная отсылка к гоголевской идее о возделывании земли как о священном долге и положительной задаче русских помещиков, а также свойственный самому Шарову интерес к образу земли как основополагающей мифологеме. Коля работал в археологической экспедиции и в какой-то момент обмолвился о физическом ощущении земли как живой материи: «…земля не хотела, чтобы они в ней рылись, и как могла откупалась. Легкая лёссовая почва устроена так, что все чужое год за годом всплывает наверх и, будто на блюде, ложится аккуратной горкой…» Именно с чувственным ощущением земли связано и одно из самых поэтических описаний в романе, вдохновленное видами среднеазиатской глиняной пустыни: «С подветренной стороны <…> прямо на глазах цвели три багрово-коричневые розы — каждую весну там, где воде удавалось хорошо промыть такырную глину, ее верхний слой, высохнув, загибался вверх тончайшими полупрозрачными лепестками…» Что это — описание редкого природного явления, или вариация на тему творения из глины, или отсылка к излюбленному в восточной поэзии образу розы?
По форме «Возвращение в Египет» — роман в письмах, классический романный жанр, столь же старинный, как роман путешествий. Под пером Шарова обмен письмами между представителями клана Гоголей (изображенного писателем как дружная и любящая семья; наиболее памятным фактом их дореволюционной жизни являлись ежегодные постановки «Ревизора» в имении одной из тетушек, куда каждое лето съезжались многочисленные родственники, — своего рода летняя дачная идиллия) становится еще и непрекращающимся философским диалогом между поколениями, где семейные новости перемежаются с размышлениями о судьбах России и всего мира.
Как это характерно и для других романов Шарова, судьба главного героя будет развиваться в тройном контексте: в связи с жизнью его семьи и родственников, на фоне ключевых событий российской истории от допетровских времен до трагических событий ХХ века и, наконец, — как преломление библейских вневременных притч2.
Известно, что второй том «Мертвых душ» должен был кончаться на том, что Чичиков переживает религиозный подъем, уходит в монахи и затворяется в отдаленном сибирском монастыре. Агроном Коля, или Николай Васильевич Гоголь Второй, успевает закончить лишь набросок второго тома, который он называет «Синопсис» и предлагает для обсуждения своим близким. В этом томе заявлена ключевая для Шарова (и Гоголя!) тема странствия, в контексте романа представленная в нескольких аспектах:
- Шаров В. Предисловие к публикации отрывка из романа в журнале «Сноб», апрель 2013 года // http://snob.ru/magazine/entry/ 59115 [↩]
- Возьмем, к примеру, роман «Воскрешение Лазаря». Уже на первых страницах Владимир Шаров наметил свою художественную концепцию истории. История, в его понимании, разворачивается как бы в трех планах, или на трех площадках. Есть история «в горизонтали»: отношения человека с его современниками. Другая история происходит «в вертикали», или в собственно историческом развитии от прошлого к будущему. А на третьей площадке история разворачивается как бы в вечности, во вневременном аспекте. Так и в «Воскрешении Лазаря» судьбы и сложные отношения двух братьев, Федора и Николая Кульбарсовых, выписаны в контексте российской жизни после Октябрьской революции, или в плане «горизонтальном»; в контексте российских религиозно-философских теорий от Средневековья и до наших дней, или в плане «вертикальном»; и, наконец, как современная интерпретация сюжета о Каине и Авеле. Несколько иной вид эта схема принимает в романе «До и во время». Главная героиня, знаменитая французская писательница мадам де Сталь, в своей следующей жизни живет как русская помещица, принимает активное участие в революционно-демократическом движении, и ее внебрачный сын получает фамилию Сталин. Описания жизней главной героини и составляют «горизонтальный» и «вертикальный» пласты повествования. В то же время в этом романе отчетливо проступают элементы сказочно-мифологические, когда в образе мадам де Сталь можно проследить черты как спящей красавицы из французской сказки, так и умирающей и воскресающей богини плодородия.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2015