Фальшивая схема и неопровержимые факты

Организаторы пресловутой политики «наведения мостов» в своих расчетах взорвать социализм изнутри делают ставку на некоторые политически незрелые слои интеллигенции социалистических стран. Они пытаются путем лести и заигрывания противопоставить интеллигенцию коммунистическим и рабочим партиям, вбить клин между ними. Разные средства применяют для достижения этой цели наши идейные противники, и не последним среди них является искажение роли коммунистических и рабочих партий в культурном строительстве. Особенно рьяным нападкам подвергается Коммунистическая партия Советского Союза, ее культурная политика.

Нелегко приходится «советологам». Советская литература завоевывает все более прочный авторитет в мире, ее гуманистические идеи все глубже проникают в умы и сердца людей, в том числе тех, что живут в «свободном» мире. Приходится предпринимать контрмеры. Они и предпринимаются – именно в последние годы наблюдается повышенная активность буржуазных литературоведов, историков, философов и социологов, опубликовавших многочисленные книги и Статьи, в которых искажается история советской литературы на различных этапах социалистического строительства. Цель этого рьяного и поспешного экскурса в недавнее прошлое нашего искусства вполне очевидна: найти «аргументы» для доказательства ложного тезиса антикоммунистов об отсутствии свободы творчества у писателей при социализме и «диктате партии», якобы подавляющей проявление всякой индивидуальности. Нынешние «советологи» тщатся представить В. И. Ленина противником свободы творчества. Так, Д. Тредгольд, профессор русской истории Вашингтонского университета, в своей книге «Россия XX века», ставшей учебным пособием для студентов университетов и колледжей США, пытается убедить читателей в том, что Ленин-де считал, будто «не художники могут и должны определять направление в своем творчестве, а только партия и Советское государство» ¹.

С подобным и спорить вроде неловко. Даже школьникам старших классов известно положение из «Партийной организации и партийной литературы». «Спору нет, – писал Ленин, – литературное дело всего менее поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию» ².

Особое и диктуемое отнюдь не интересами науки внимание «советологов» привлекает деятельность Коммунистической партии по руководству культурой в 20-е – начале 30-х годов. Этот период, когда практически и теоретически разрабатывались принципы социалистического реализма, когда готовилось объединение разрозненных группировок в единую писательскую организацию, дает, по мнению наших противников, возможность показать «закономерность» усиления «диктата партии» в искусстве по мере укрепления социализма.

Великая Октябрьская революция положила начало новый эпохе в развитии человечества. Уничтожение господства буржуазии и установление диктатуры пролетариата в нашей стране поставило культуру на службу трудящимся, в корне изменив ее содержание. Партия коммунистов с первых дней советской власти поставила своей целью приобщение широких масс трудящихся к передовой социалистической культуре.

Между тем в работах «советологов» делается попытка подвергнуть сомнению животворное значение Октябрьской революции для развития литературы в Советском Союзе. В этом отношении примечательно утверждение того же Д. Тредгольда. Он пишет, что виднейшие деятели литературы и искусства России не признали революции и эмигрировали за границу. К 1925 году, по версии Тредгольда, в России не оставалось «крупных литературных сил», а те писатели, которые остались, «вынуждены были молчать» ³.

Не удивительно, что даже многие буржуазные ученые не склонны поддерживать такой откровенно антисоветский тезис, он построен явно на песке. На помощь коллеге спешит более изобретательный и гибкий С. Карлинский, профессор славянских языков и литературы Калифорнийского университета в Беркли. С помощью исторической аналогии, ставшей излюбленным методом в «советологических» сочинениях, этот «специалист» устанавливает параллели между историей Советского государства 20 – 30-х годов и… периодом правления Николая I. Ничтоже сумняшеся, С. Карлинский уверяет, будто отношение партии и Советского правительства к писателям было таким же, как и отношение к ним со стороны русского самодержавия первой половины XIX века⁴. А затем следуют утверждения, мало чем отличающиеся от измышлений Д. Тредгольда. «Советская культурная политика, – пишет С. Карлинский, – принесла трагедию каждому из восемнадцати крупнейших поэтов, которые были активны во время революции, независимо от их отношения к ней или их политической ориентации» ⁵. Но это уже – прямая ложь.

Конечно, не все русские писатели сразу приняли Октябрьскую революцию, а некоторые из них эмигрировали за границу. Враждебная или выжидательная позиция части писателей была связана с тем, что реальный облик революции, неизбежно связанный с глубочайшими социальными преобразованиями, во многом отличался от того, который умозрительно и во многом идеалистично рисовался им прежде. Отсюда – трагическое ощущение якобы неизбежной гибели культуры, проявления мистицизма и крайнего индивидуализма. На этих временных колебаниях части русской интеллигенции и пытаются спекулировать наши противники. С фактами же, не укладывающимися в прокрустово ложе составленной ими схемы развития советской литературы, они поступают по старому рецепту: умолчание, преувеличения, прямая ложь. Для того чтобы доказать тезис о «пагубном» влиянии Октябрьской революции на русскую литературу, всячески умаляется роль тех писателей, которые после некоторых колебаний приняли революцию и стали крупными мастерами социалистического реализма (например, А. Толстой). С другой стороны, непомерно преувеличивается роль писателей-эмигрантов или тех, что, оставаясь в СССР, так и не нашли своего места в рядах строителей социализма. Не из-за художественных достоинств и таланта восхваляют Д. Тредгольд и другие произведения таких писателей, как Е. Замятин, Н. Клюев, Б. Пильняк, но по соображениям политической выгоды.

Но ведь не Ремизов и Замятин определяли облик русской литературы в 20-е годы. Фадеев и Фурманов, Малышкин и Лавренев, Федин и Вс. Иванов, Маяковский и Есенин, Тихонов и Багрицкий – уже в первые свои годы советская литература отличалась редким богатством талантов, связавших себя с идеалами социалистического общества.

Но что «советологам» до реального положения вещей? Все их усилия направлены к тому, чтобы доказать, что «диктат партии» подавлял свободное развитие таланта, неизбежно порождал «внутреннюю эмиграцию». А ведь 20-е годы могут дать действительно непредвзятому исследователю обширный материал для изучения благотворной роли, которую сыграла партия в развитии социалистического искусства.

Литературная атмосфера 20-х годов характеризовалась, как известно, особой напряженностью, борьбой различных течений и направлений, творческой полемикой среди писателей, множеством концепций и деклараций различных групп.

Идеологическая и художественная борьба на литературном фронте ярко проявлялась в деятельности писательских группировок: «Серапионовы братья», Леф, МАПП, «Литературный центр конструктивистов», «Перевал», РАПП, ВОАПП и др. Только в Москве в начале 20-х годов насчитывалось свыше тридцати литературных обществ. Большинство этих групп были малочисленными, в некоторых из них насчитывалось не более десятка литераторов. Исключение составляли РАПП и ВОАПП. В последнюю, например, входило более четырех тысяч литераторов.

Разной была ориентация участников литературных объединений – они включали тех, кто безоговорочно принял советскую власть, и тех, кого называли «попутчиками». Нам тут важно заметить, что к этим последним партия относилась с большим вниманием и чуткостью. В резолюции XII партийной конференции «Об антисоветских партиях и течениях» (август 1922 года) было записано, что «по отношению к действительно беспартийным элементам из среды представителей техники, науки, учительства, писателей, поэтов и т. д., которые хотя бы в основных чертах поняли действительный смысл совершившегося великого переворота, необходима систематическая поддержка и деловое сотрудничество» ⁶.

Указания этой конференции были положены в основу деятельности местных партийных организаций. Так, отдел печати Ленинградского обкома ВКП(б) провел работу по привлечению пролетарских писателей и «попутчиков» в издательства «Прибой» и Ленгиз, обеспечив связь творческих организаций с редакционно-издательским аппаратом⁷.

Для становления советской литературы и консолидации сил советских писателей большое значение имела дискуссия между отдельными литературными группами, протекавшая в 1922 – 1925 годах. Полемика главным образом развернулась между «попутчиками» и «напостовцами». «Напостовцы» утверждали принцип партийного руководства литературой. Но известно, что это травильное положение они истолковывали как необходимость пресечения всего, что не совпадало с «напостовскими» принципами, и требовали передать в руки пролетарских литературных групп книжные и журнальные издательства. А между тем те, кого они зачисляли в «попутчики» уже в начале 20-х годов были авторами широко известных и признанных советскими читателями произведений. «Левый марш», «Барсуки», «Города и годы», «Партизанские повести», «Орда» и «Брага» – все это принадлежало перу «попутчиков».

К. Федин, оценивая обстановку на литературно-творческом фронте в первые годы советской власти, писал: «Война и революция были основой нашего переживания. Дать это переживание в искусстве стало задачей наших биографий. Задача решалась то неверно, то неполно, с ошибками и не по готовым ответам задачников… Я глубочайше был убежден, что художник обязан связать себя со своим временем, если не хочешь быть обреченным на бесплодие» ## К.

1. Donald W. Treadgold, Twentieth Century Russia, University of Washington, «Rand M. Mally and Company», 1964, p. 242.[↩]
2. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 12, стр. 101.[↩]
3. Donald W. Treadgold, Twentieth Century Russia, p. 417.[↩]
4. Simon Karlinsky, Marina Tsvetayeva. Her life and Art, «University of California Press», Berkley and Los Angeles, 1966, p. 5.[↩]
5. Ibidem.[↩]
6. »КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. 1, изд. 7-е, Политиздат, М. 1953, стр. 672 – 673. [↩]
7. А. А. Быстрова, Партийное руководство пролетарскими писательскими организациями (1925 – 1932 годы), «КПСС в борьбе за социализм и коммунизм» – «Ученые записки кафедр общественных наук вузов Ленинграда», вып. VIII, Изд. ЛГУ, 1968, стр. 94.[↩]