Эстетический трактат Константина Леонтьева

Константин ЛЕОНТЬЕВ

АНАЛИЗ, СТИЛЬ И ВЕЯНИЕ

О РОМАНАХ ГР. Л. Н. ТОЛСТОГО.

КРИТИЧЕСКИЙ ЭТЮД

* * *

ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ТРАКТАТ КОНСТАНТИНА ЛЕОНТЬЕВА

Сочинение, полный текст которого ниже печатается, неточно было бы назвать малоизвестным или забытым: исследователям русской литературы XIX века, а особенно творчества Льва Толстого, оно неплохо известно и высоко ими ценимо. Достаточно заглянуть в 3-й том монографии Б. Эйхенбаума «Лев Толстой» и в труды В. Виноградова по поэтике русской литературы¹: оба наших выдающихся филолога ссылаются на эстетический трактат Леонтьева как на ценный источник острых наблюдений и продуктивных общих идей. В последние десять лет мы начали даже понемногу изучать эстетику Леонтьева: появились о ней две-три достаточно обстоятельные статьи². Не хватает одного: текстов Леонтьева, которые были бы так же доступны сегодняшнему читателю, как тексты других наших критиков прошлого века – не только Белинского и Добролюбова, но и в последнее время Григорьева и Киреевского, и даже немного Страхова – но пока не Леонтьева… «Анализ, стиль и веяние» появился в печати почти ровно сто лет назад – в 1890 году в журнале «Русский вестник» (кн. 6 – 8); в 1911 году вышел отдельным изданием (под названием «О романах гр. Л. Н. Толстого»); вошел в 8-й том Собрания сочинений Леонтьева (М., 1912); с тех пор не переиздавался в нашей стране ни целиком, ни хотя бы частями или фрагментами (ни в какую из многочисленных выходивших у нас антологий русской критики Леонтьев не входил); вообще Леонтьева у нас не печатали с 1935 года³. В этих условиях отлучения от первоисточника выросло уже не одно поколение читателей русской литературы, и вот мы теперь оказываемся в странной ситуации, когда в свой 100-летний юбилей одно из значительных произведений русской критики нуждается в новом представлении читателям.

Что такое «Анализ, стиль и веяние»? Он написан «о романах гр. Л. Н. Толстого». Однако читатель сразу заметит, что замах «критического этюда» гораздо шире. Романы Толстого служат автору поводом говорить о некоем «общерусском стиле», об «общей манере» русской «реалистической школы», и выносить оценку целому циклу явлений литературы, простирающемуся от эпохи 1812 года, от Пушкина и Гоголя до романов Толстого. Начинается со «стилистических замечаний» (такова была излюбленная леонтьевская форма литературного суждения; как писал он В. Розанову: «замечания стилистические, – это мой «пункт»⁴), которые разрастаются в панораму и концепцию. Высказывается как будто попутно и целая теоретическая сумма весьма необычных по тем временам идей о принципах «эстетической критики». И вся эта связь стилистических замечаний, исторических экскурсов и эстетических идей густо окрашена яркой и своенравной («быть может, даже и до некоторой «идиосинкразии» и капризности», признает он сам) авторской субъективностью, его вкусовыми, а также и политическими пристрастиями; а политические пристрастия Константина Леонтьева были резкими и почти одиозными: в пореформенную эпоху он исповедовал программу политической реакции; он был «единственным философом консерватизма и, вернее, даже не консерватизма, а реакционерства», – писал о Леонтьеве Н. Бердяев⁵.

Так что же это – «Анализ, стиль и веяние»? Это одно из крупных произведений литературно-критической и эстетической мысли XIX столетия. Одно из критических сочинений de longue haleine, какими было богато столетие. Критическая концепция большого стиля, какие были в характере нашей критики прошлого века. В значительнейших своих образцах наша критика перерастала в историю современной литературы – «Сочинения Александра Пушкина» Белинского лучший тому пример, вспомним и «Очерки гоголевского периода» Чернышевского, циклы статей Аполлона Григорьева. Кстати будет здесь отметить, что все эти образцы хорошо знал и ценил Леонтьев и, без сомнения, вдохновлялся ими: на страницах критического этюда мы встретим замечание, что после статей Белинского мало можно нового сказать о пушкинском гении; в автобиографическом очерке он вспоминал, как в молодые годы читал с увлечением «Очерки» Чернышевского⁶; Аполлон Григорьев был его любимым критиком. В духе этой отечественной традиции и Константин Леонтьев уже на исходе века представил собственную панорамную концепцию современной русской литературы. Но, конечно, это была самая необычная и удивительная для отечественной традиции концепция. Собственно, с традицией она и связана по преимуществу этим общим крупномасштабным, широкоформатным своим характером – во всех других отношениях леонтьевский этюд от отечественной традиции разительно отличается и даже вызывающе с ней порывает. Можно сказать, что как общим взглядом на литературу, так и своим критическим методом сочинение Леонтьева противопоставило себя традициям отечественной критики.

«Анализ, стиль и веяние» – поздний труд Леонтьева, его лебединая песнь (был написан осенью 1889 года в Оптиной пустыни, где автор жил на покое, по выражению одного из его молодых друзей того времени, «полумонашескою, полупомещичьею жизнью»⁷, находясь в постоянном общении с оптинским старцем Амвросием и приготовляясь к монашескому постригу, а между тем предаваясь литературной работе; сразу же по принятии тайного пострига, осенью 1891 года, Леонтьев умер в Троице-Сергиевой лавре). Между тем взгляд его на литературу и метод критики уже сложился в ранних его статьях начала 60-х годов; тогда состоялась мимолетная полемическая перемолвка его с Добролюбовым, открывшим свою статью о тургеневском «Накануне» известной фразой: «Эстетическая критика сделалась теперь принадлежностью чувствительных барышень». Молодой Леонтьев остроумно отвечал на это, что барышни, «и тем более чувствительные, эстетики плохие»⁸. В этом беглом возражении заключалась своя принципиальность. Сам Леонтьев заявил своей программой критику «чисто эстетическую» и дал ее пробы в ранних статьях, а в позднем критическом этюде развернул вполне. Он придал такое значение «внешним» формальным особенностям литературного творчества, «внешним приемам», и предпринял стилистические разборы такой подробности и технической наблюдательности, какие не были привычны в русской критике. Недаром было сказано (в одной из лучших статей о Леонтьеве) о его «чрезвычайно нерусских критических приемах»⁹. Во второй половине русского XIX столетия такая критика должна была казаться безнадежно архаической – на фоне не только «реальной критики» Добролюбова, Чернышевского, Писарева, но и «органической критики» любимого им Аполлона Григорьева, который сам оценивал «чисто эстетическую», «отрешенно художественную», «техническую» критику, «критику форм» как устарелое наследие классицизма. Этюд Леонтьева современниками и не был почти замечен. Однако иначе он был прочитан близкими потомками, спустя два-три десятилетия, когда в филологии обнаружился поворот к «специфическому», «формальному» изучению литературы и начали обрисовываться контуры новой филологической дисциплины – поэтики.

1. В. В. Виноградов, Поэтика русской литературы; М., 1976, с. 235 – 236, 336; он же, О языке художественной прозы, М., 1980, с. 309.[↩]
2. См., например: П.Гайденко, Наперекор историческому процессу (Константин Леонтьев – литературный критик). – «Вопросы литературы», 1974, N 5.[↩]
3. »Моя литературная судьба. Автобиография Константина Леонтьева». – «Литературное наследство», 1935, кн. 22 – 24.[↩]
4. »Из переписки К. Н. Леонтьева». С предисловием и примечаниями В. В. Розанова. – «Русский вестник», 1903, N 5, с. 169.[↩]
5. В статье «К. Леонтьев – философ реакционной романтики. – В кн.: Николай Бердяев. Sub specie aeternitatis, СПб., 1907, с. 306.[↩]
6. »Моя литературная судьба», с. 459.[↩]
7. »Памяти Константина Николаевича Леонтьева. Литературный сборник», СПб., 1911, с. 150.[↩]
8. К. Леонтьев, Собр. соч., т. 8, М., 1912, с. 28. Далее ссылки на это собрание в тексте (первая цифра – том, вторая – страница).[↩]
9. Б. Грифцов, Судьба К. Н. Леонтьева. – «Русская мысль», 1913, N 2, с. 58.[↩]