Эпоха Ленина и характер современника

1

Вспоминается эпизод военных лет.

Во время штурмовки вражеского аэродрома прямым попаданием зенитного снаряда был тяжело ранен лейтенант Коровкин. Ему перебило обе руки, жестоко разрезало лицо осколками козырька кабины. Пользуясь только ножным управлением, истекающий кровью летчик дотянул поврежденную машину до своего аэродрома и совершил посадку на три точки. В госпитале Коровкин испытал тягчайшие физические муки. Страдал он и морально, думая, что уже больше не придется летать. Друзья-летчики не знали, чем облегчить состояние боевого товарища. Однажды политрук, придя в блиндаж, сказал:

– Когда Владимир Ильич Ленин был болен, он невыносимо страдал и просил достать ему книжку Джека Лондона. Он там один рассказ похвалил – «Любовь к жизни». Хорошо было бы эту книгу достать.

Стали говорить о том, что в степи найти книгу с рассказом Джека Лондона невозможно. Тогда политрук отправился в дальний рейс. Он возвратился из полета и вынул пропитанную маслом, слипшуюся в смятый ком тоненькую книжку, Политрук рассказал, что он летал в соседний город, где с трудом уговорил библиотекаршу выдать книгу, обещал обязательно вернуть ее. На обратном пути лопнул маслопровод. Книга сильно пострадала. Масло обесцветило страницы, бумага расползлась. На рассвете политрук снова улетел в соседний город за вторым экземпляром книги Джека Лондона. В военной корреспонденции, опубликованной в 1943 году, я написал; «Однажды, приехав в 5-й гвардейский полк, я увидел на аэродроме знакомую мне фигуру летчика, коренастого, со светлым чубом на лбу. Только на пухлом улыбающемся лице был синий шрам.

– Коровкин! – крикнул я изумленно, – Ну как? Выздоровел? Все в порядке?

– Все в порядке, – сказал Коровкин, – летаю на полный ход».

И отважный воин, преодолевший тяжкие страдания, сделал характерное признание, когда я его спросил: достал ли в трудные дни политрук рассказ «Любовь к жизни»? Приведу его доподлинные слова: «Это Джека Лондона? Достал… Только я ее прочесть не мог тогда: голова очень болела. Но вот о Ленине я думал. Как он тогда лежал, мучился и, когда легче становилось, работал и только о жизни думал. Не о своей – о нашей, о жизни всех нас. И стала она мне, моя жизнь, после этого необыкновенно дорогой. И так захотелось жить, выздороветь… Ну вот и выздоровел. Доктор после так и объяснил, что волевой импульс – это самое сильное, говорит, лекарство».

Небольшой эпизод, каких было много в памятные всем нам годы Великой Отечественной войны. Но этот эпизод вместил в себе многое. Народ всегда непоколебимо верил в Коммунистическую партию, в дело великого Ленина, в непреоборимую силу нашего общественного строя, в государство, рожденное в Октябре семнадцатого года. Люди поднимались в бой с мыслью о Ленине. Люди шли на тягчайшие испытания и с честью выдержали их. Можно с полной убежденностью сказать, что в огненные годы имя Ленина было нашим победоносным знаменем. С ним мы прошагали от Волги до Одера.

Оглядываясь на пройденный путь, вспоминая прожитые нами годы, я говорю себе: самое большое счастье, которое выпало нам в жизни, заключается в том, что мы живем и действуем в эпоху Ленина, что нашей литературе суждено запечатлеть образ современника – человека ленинского склада.

Важнейшая обязанность художника нашей эпохи состоит в том, чтобы воссоздать образы наших героических современников, людей, воспитанных на идеях марксизма-ленинизма, любовно взращенных партией Ленина. Встречаясь с живыми героями своих уже состоявшихся и будущих книг, я ищу в них прежде всего черты характера ленинцев. У нас много прекрасных людей, о которых хочется сказать словами поэта: «Солнце померкло б, увидев наших душ золотые россыпи!» Так, в середине 60-х годов мне довелось написать рассказ «Две жизни» о геологе-коммунисте, идущем через тайгу с тяжелыми образцами пород. Человеку невыносимо трудно. На привалах он, чтобы не замерзнуть, завертывает ноги в задубеневшую овчину, а на костре кипятит в воде зеленую хвою, чтобы напиться горячего отвара, который поддерживает его силы. Человек боится, что с трудом добытые данные могут погибнуть вместе с ним в тайге. Поэтому, собирая последние силы, он делает записи. «Вынув блокнот, задумался… Он старался найти самые короткие, самые точные слова для записи в дневник. Он перебарывал себя, чтобы не писать о самом себе, чтобы удержаться от соблазна трагических слов, чтобы удержаться в границах безличного стиля служебного донесения. Потом он вывалил из вещевого мешка образцы пород, каждый завернут в отдельную бумажку, с описанием места, где образец найден… Первые дни он нес в рюкзаке и книги… И пока с ним были книги, он не испытывал чувства одиночества».

Иногда я думаю о тех книгах, которые нес через тайгу геолог, коммунист, человек ленинского склада. Какими словами должны быть написаны эти книги, чтобы стать – для человека теплом и светом, источником энергии и бодрости духа!

Какая же высокая обязанность лежит на нас, художниках слова, какими весомыми, действенными должны быть наши слова!

…Я родился и вырос в Сибири, в семье ссыльных революционеров. С детства я слышал ожесточенные споры о политике, о жизни и путях страны, народа, о войне и мире, о земле и воле… И насколько удержала моя память, в разговорах всегда возникало слово «Ленин». Среди друзей нашей семьи было много людей, которые хорошо знали Владимира Ильича. Моя мать в 1906 году была судима по делу о большевистской типографии на улице Лесной, в Москве. Была мать дружна с Инессой Арманд – видной деятельницей международного коммунистического движения, примкнувшей еще в 1904 году к большевистской партии, У нас бывал Ференц Мюнних – венгерский революционный деятель. Мать и отец хорошо знали людей ленинского окружения – Кирова, Куйбышева, Пятницкого, Бричкину…