№11, 1973/Обзоры и рецензии

Единство и теснота стиховедческой концепции

В. С. Баевский, Стих русской советской поэзии, Смоленский педагогический институт имени Карла Маркса, 1972, 146 Стр.

Первая половина 1973 года ознаменовалась выходом в свет целой серии монографических исследований, посвященных изучению актуальных стиховедческих проблем. Это является закономерным следствием творческой активизации советской науки о стихе, интенсивного накопления фактов, настоятельно требующих серьезного теоретического осмысления. Среди недавно опубликованных работ видное место занимает книга В. Баевского.

Чрезвычайно характерным свидетельством теоретической зрелости и глубины стиховедческой концепции исследователя оказывается предложенная и обоснованная им трактовка проблемы «стих и язык» – одной из самых дискуссионных в современной филологии.

Никто не оспаривает мнения, что язык есть материал словесного искусства. Но как только поднимается вопрос о соотношении законов языка и литературы (в частности, поэзии, стиха), сразу же возникают разногласия, и разногласия принципиальные. Одна группа ученых разделяет тезис, выдвинутый Л. Тимофеевым: «Нет ничего в стихе, чего бы не было в языке» 1. К их числу относятся М. Штокмар, В. Холщевников и др. Известно также возражение Б. Томашевского: «В языке нет самого явления стиха» 2, хотя и Л. Тимофеев, и Б. Томашевский сходятся на том, что «строй стиха… неповторим за пределами национальных форм речи» 3. Другая группа ученых (из советских – особенно настойчиво В. Никонов4 и М. Гаспаров5, из зарубежных – Б. Унбегаун6) полагает, что главным стихообразующим фактором является не столько просодия национального языка, сколько историко-культурная традиция; что стихотворный ритм (даже шире – система национального стихосложения) возникает в результате сложного взаимодействия метрической модели, часто привносимой извне, и ритмизуемого материала, оказывающего этой модели «сопротивление».

Позиция автора рецензируемой ханш четко выражена в одной из самых теоретически интересных ее глав – «Взаимоотношение и взаимодействие языка и стиха с точки зрения вероятностной модели стихового метра». Не останавливаясь на математической стороне дела, скажу, что задача статистического моделирования самых распространенных размеров русского литературного стиха решена, на мой взгляд, чрезвычайно убедительно. Общетеоретические выводы В. Баевского таковы: «…Из двусложников больше отвечает ритмическим свойствам языке хорей, из трехсложников – дактиль.» На всем протяжении истории нового русского стиха ямбы решительно преобладали над хореями… Здесь практика поэзии разошлась с ритмическими тенденциями языка… В наиболее общих проявлениях стих «подчиняется» языку я следует его закономерностям; в частностях же он «преодолевает» языковые нормы. Отношение поэта к языку представляется как процесс художественной «обработки», «преодоления» языкового материала на основе глубокого чувствования его природы и следования ей» (стр. 40, 41, 42, подчеркнуто мной. – П. Р.) В. Баевский оговаривает предварительность этих заключений, которые тем не менее представляются вполне убедительными благодаря своей диалектической гибкости и благодаря тому, что в их основе лежит тщательно описанный конкретный стиховой материал.

Подобное решение вопроса о соотношении законов стиха я языка открывает перед исследователем возможность в очерке «Три реформы русского стихосложения» оригинально истолковать реформаторскую деятельность Тредиаковского, Ломоносова и Востокова в качестве трех звеньев единого процесса; Помогает ему связать этот процесс с дальнейшие ми судьбами эволюции русского стиха и теоретических воззрений его исследователей.

В связи с изучением специфически стиховых законов серьезного внимания заслуживает по-новому поставленная В. Баевским акцентологическая проблема. В стиховедении стало давней традицией! при описании ритмических явлений абсолютно противополагать ударные и неударные слоги. Между тем еще в 1925 году В. Жирмунский в книге «Введение в метрику» справедливо подчеркивал важное акцентологическое обстоятельство, согласно которому метрически ударные слоги приобретают в зависимости от многих факторов отнюдь не одинаковую степень акцентной выделенности. В. Баевский успешно разрабатывает эту проблему с применением статистический методики (в русле достижений А. Колмогорова и его ученике»), – см. очерк «К эволюции лирического стиха Блока». Выводы, предложенные здесь автором, выходят далеко за границы изучения индивидуального ритмического стиля и открывают широкие перспективы исследования ритмических закономерностей русского стиха в целом с гораздо большей степенью точности и адекватности природе изучаемого явления, чем это имело до сих пор место в трудах самых авторитетных стиховедов.

Особенно важная сторона методологической позиции В. Баевского сформулирована следующим образом: «Вне фундаментальной задачи постижения сложных, многообразных способов передачи смысла исследование стиха, как, и любого вида духовной деятельности, малопродуктивно» (стр. 5). Отсюда – в книге постоянно ставятся актуальные вопросы, связанные с семантической насыщенностью рифмы («Теневая рифма»), поэтического слова («Частотная структура лексики А. Вознесенского») и, наконец, метрико-композиционной конструкции стихотворного текста (конкретные решения этих вопросов в иных случаях могут представляться небесспорными, но методологически примечательна сама направленность исследовательской мысли). Так, лирический поэт очень часто озаглавливает свои стихотворения первой строкой. Не значит ли это, что именно первая строка несет особую композиционно-смысловую нагрузку, моделирует содержание текста всего стихотворения? Именно такая проблема трактуется В. Баевским в очерке «Структура лирического стихотворения и границы стиховедения». Автор и здесь исследует обширный и представительный в художественном отношении материал русской и советской поэзии. Как убедительно показывает В. Баевский, различные структурные уровни поэтического текста воспроизводятся в первой строке с неодинаковой полнотой, но в той или иной мере воспроизводятся непременно. В. Баевский устанавливает, во-первых, что строже и полнее всего первая строка «представляет метрику стихотворения; менее строго – языковые уровни; и еще менее строго – самые содержательные, надъязыковые уровни стиховой структуры» (стр. 28). Во-вторых, бывает и так, что первая строка «выступает репрезентантом структуры лирического стихотворения в целом» (стр. 29). Оба эти заключения явно выходят за пределы стиховедения как такового и вносят свою лепту в изучение конструктивных особенностей лирических жанров, приобретая тем самым общетеоретический интерес.

Основные выводы В. Баевского (как и наблюдения более конкретного характера, что отмечалось выше) отнюдь не претендуют на роль непререкаемых истин, подчас они как бы приглашают к дискуссии. В этой связи я хочу остановиться на проблеме верлибра: ее решение в книге В. Баевского всегда интересно, но не всегда, на мой взгляд, убедительно.

Общее определение верлибра у него таково: это «безрифменный стих неравного размера» (стр. 66). Опираясь на известные в стиховедении типологические понятия, В. Баевский предлагает такую классификацию видов свободного стиха: альтернирующий (то есть ямбо-хореический) верлибр, трехсложниковый, дольниковый, тактовиковый, акцентный (стр. 68). Затем следует детальный анализ структурных особенностей стиха 18 текстов Е. Винокурова, написанных акцентным верлибром, в котором «рифмы нет, количество ударений в стихе колеблется от 1 до 6, количество без» ударных слогов между ударными – в любых пределах, допускаемых природой языка» (стр. 69). Это тщательное и продуманное описание структурных уровней, а также жанрового и экспрессивного «ореолов» верлибра Винокурова ведется на широком историческом фоне с использованием сопоставительного материала по русскому свободному стиху от Сумарокова до современных поэтов. Спорным, однако, является определение верлибра я, следовательно, то, чей этот тип стиха описывается исследователем как «крона дерева», к которому протянуты ветви от дву- и трехсложников, дольника, тактовика и акцентного стиха. Стоит любому из этих метрических видов приобрести неравноударность (и Неравносложность) и утратить рифму – тотчас, да.

В. Баевскому, возникают различные типы свободного стиха. Думаю, границы верлибра при таком понимании его природы настолько разрастаются, что понятие «верлибр» утрачивает свои строгие структурно-типологические критерии. На мой взгляд, собственно верлибром является только тот стиховой тип, который назван исследователем «акцентный верлибр». Недаром предметом специального описания у самого В. Баевского становится именно эта, а не какая-либо иная типологическая разновидность свободного стиха. Попытайся же В. Баевский описать, скажем, не силлабо-тонические фрагменты стихотворного текста драмы Блока «Роза и Крест» – здесь бы, очевидно, обнаружились специфические закономерности неравноударного безрифменного дольника, качественно отличного по метрической структуре от свободного нерифмованного стиха в строгом смысле этой теоретической категории.

Рамки рецензии не позволяют высказаться по другим проблемам, имеющим в той или иной степени дискуссионный характер. Обращу лишь внимание на некоторые частности, терминологические неточности. В. Баевский постоянно не разграничивает категорий «текст» и «произведение». Благодаря этому не вполне отчленяются друг от друга два в принципе неодинаковых подхода к анализу структуры стиха: имманентный анализ текста, имеющий целью вскрыть внутренние закономерности его конструкции, и более широкий анализ – произведения, реализуемый с учетом единства внутри- и внетекстовых связей.

На стр. 37 (примечание 1) читаем: «Термин размер мы употребляем.., как родовое понятие, термин метр – как видовое: размер – хорей, метр – четырехстопный хорей». По-моему, следует поступать как раз наоборот, ибо категория метра скрывает в себе куда более общие ассоциации (метрика, метрическая система, метрический уровень структуры стиха…», чем действительно частное понятие «размер».

Указывая на стр. 46, что «чистый» пятистопный хорей встречается в метрическом репертуаре Блока в 9 стихотворениях, исследователь ошибается, так как пропускает два блоковских текста: «Замерла береговая песня…» и «Восходя на первые ступени…».

В заключение хочу повторить: отрадно, что книжная полка новинок советского стиховедения пополнилась работой столь серьезного значения.

г. Петрозаводск

  1. Л. И. Тимофеев. Очерки теории и истории русского стиха, Гослитиздат, М. 1958, стр. 72.[]
  2. В. В. Томашевский. Стих и язык. Филологические очерки, Гослитиздат, М. -Л. 1959, стр. 60.[]
  3. Там же, стр. 68.[]
  4. В. Никонов, Местоударенияврусскомязыке, «International Journal of Slavic Linguistics and Poetics», 1963, VI.[]
  5. См. М. Гаспаров, Русский силлабический тринадцатисложник, в кн. «Metryka slo-wianska», Warszawa, 1971.[]
  6. См. В. Unbegaun, Russian Versification, Oxford, 1956.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №11, 1973

Цитировать

Руднев, П. Единство и теснота стиховедческой концепции / П. Руднев // Вопросы литературы. - 1973 - №11. - C. 241-245
Копировать