Дядя с собачкой

Сам по себе тот факт, что история время от времени возвращается на круг, не должен нас удивлять. Циклы, переплетаясь, по равнодушным математическим законам создают похожие узлы, похожие условия. Шестое декабря каждые семь лет приходится на вторник. Из похожих условий произрастают похожие следствия, события, судьбы. Не будем делать из этого вывод, что Петр Первый и Сталин одно лицо. Просто полюбуемся историческим узором. /

Более удивительно, что история возвращается на круг ровно через столетие. Но тут смягчающее обстоятельство – массовое помешательство. Магия цифр через каждого действует на всех, просто и безотказно.

Когда Юрий Трифонов в первой фразе романа «Нетерпение» написал, что жить в России в семидесятых годах стало невозможно, а привязку к XIX веку реализовал только через пару абзацев, как веселился читатель застойной поры! Ох и классная получилась фига почти что и не в кармане. И цензору не придраться: автор с очевидностью имеет в виду душную атмосферу царизма, а вы, товарищ цензор, что имеете в виду? Но сейчас становится очевидно, что Трифонов не играл, а проговаривал очень существенные вещи.

«Дама с собачкой» написана в 1899 году, вышла же, если память мне не изменяет, в 1900-м. Нас от крымско-московской истории Гурова отделяют 100 лет. Между тем это случается с нами. Начиная с обмолвки Гурова о себе: по образованию филолог, но служит в банке; готовился когда-то петь в частной опере, но бросил.

Господи! Это же я… ну, не совсем я, но мои разнообразные сокурсники окончили МГУ и Физтех, а оказались (не считая провинциальных американских университетов пещерного уровня) – в офисах, «фирмах», банках. Гурову к 1899- му нет и сорока, наверное,.он ровесник Антона Павловича, с 1860-го. Мои сокурсники 1959 года рождения. Люди старше нас хотя бы на два-три года уже отказались служить в банке. Те же, кто моложе лет на пятнадцать, выбирали профиль института, уже примерно понимая, что почем, и если пошли на филологию, то предприняли усилия, чтобы в ней остаться.

Двадцать лет назад Москва была, как подростковое лицо прыщами, буквально усеяна «почтовыми ящиками» – закрытыми НИИ. Сегодня, а пуще того несколько лет назад, до дефолта, – банками. Ящики проиграли гонку вооружений. Банки, мягко говоря, не помогли отечественной экономике. Они помогли только своим сотрудникам – решить жилищную проблему, повидать мир, дать детям образование, не имеющее отношения к живой традиции семьи. В этом что-то не то чтобы именно русское, но… – как сказать? – переходное, на одно поколение. Я, сынок, копаюсь в этом тухляке не затем, чтобы ты там копался. А ты давай-давай в Гарвард или в Сорбонну. Это не по-европейски; там более принято величественно и понемногу впускать наследника в семейное дело. Это по-нашему, ради счастья детей. Ну, на худой конец, внуков.

«Дактили» Ходасевича:

Был мой отец шестипалым. Как маленький лишний мизинец

Прятать он ловко умел в левой зажатой руке,

Так и в душе навсегда затаил незаметно, подспудно

Память о прошлом своем, скорбь о святом ремесле.

Ставши купцом по нужде – никогда ни намеком, ни словом

Не поминал, не роптал. Только любил помолчать.

У отца Ходасевича было шестеро детей. У Гурова – «всего» трое.