Двойной код прозы Захара Прилепина. О книге «Собаки и другие люди» (2023)

Пожалуй, лучше всего авторскую стратегию Захара Прилепина характеризует фраза «в действительности все не так, как на самом деле». Потому что «я-герой» и «я-повествование» здесь не раскрывают личность автора, а намеренно уводят от нее.

Первый роман, «Патологии» (2004), написан в русле «окопной» прозы нулевых, для которой важна была автобиографичность, личный опыт прошедших войну: «О войне надо писать только голую правду. Только то, что лично сам видел и знаешь, ни слова больше» [Бушковский 2011: 196]. И Прилепин написал — как воевал в 1996 и 1999 годах в Чечне командиром отделения спецназа. Вот только он не воевал в спецназе, а был в командировке с нижегородским ОМОНом. Писатель и собровец А. Бушковский в 2011 году раскрыл несостоятельность книги Прилепина, в которой все оказалось не так, как на самом деле:

Почему с 2004 года, когда был опубликован роман «Патологии», ни у кого не возникло сомнений в его правдивости, почему звучали только хвалебные отзывы <…> и ни одного трезвого взгляда <…> Стоит только нагнать жути, налить крови побольше, самокритично размазать грязь, добавить чуток эротических сантиментов, и определенный читательский электорат твой [Бушковский 2011: 209].

Далее Прилепин пришел к нацболам и написал роман «Санькя» (2006), вроде бы как о нацболах. Но Лимонов в итоге открестился от Прилепина, сказав, что и в партии Прилепин не состоял¹, и роман не о нацболах («это не мы в «Санькя»»²).

Так что писатель взялся осваивать новую важную тему — травму ХХ века, Советского Союза и лагерей. Это теперь Прилепин за все советское, а в 2014-м получил за «Обитель» «Большую книгу».

Некоторое время спустя он снова отправился воевать и выпустил «Некоторые не попадут в ад». На этот раз книга получилась действительно автобиографической, живо раскрывающей то, чем занимался Прилепин в Донбассе и почему его с тех пор не любят в Донецке. Так что пришлось писать другую книгу, посуше, поспокойнее, в которую эпизоды «Некоторых…» вошли с улучшениями. Нет, не стилистическими — с улучшениями жизненной «правды»:

Вокруг нас бегала хозяйкина мерзкая собачка — три килограмма непрестанной истерики, две бешеные бусинки на месте глаз, крысиная мордочка <…> Едва ли возможно объяснить, как мы ее за без малого два года не зашибли («Некоторые не попадут в ад»).

Не сбавляя шага, пнул бросившуюся ему в ногу крупную собаку — с берца слетел ком грязи, — и прошел в дом («Ополченский романс»).

Крупную-то собаку не так позорно пинать, как трехкилограммовую.

О больших собаках говорится и в сборнике рассказов «Собаки и другие люди» — о жизни я-героя, его собак и жены, — который тоже получает премии и даже, говорят, вошел в школьную программу. Отзывы восхищенные: «на редкость добрая и светлая» [Юзефович 2023]; «тонкая, умная и лиричная книга <…> для семейного чтения <…> о чуде, доброте и любви» [Долгарева 2024].

Остается недоуменно развести руками вслед за Бушковским: «Почему звучат только хвалебные отзывы <…> и ни одного трезвого взгляда»? Ведь книга на самом деле страшная. Описаны в ней страдания и смерти собак: как собак я-героя, так и собак, покалеченных и убитых собаками я-героя. Открытые раны, переломанные кости, кровь, мясо, жестокость и боль — основная эмоциональная палитра. Дополнительная — убогие жители деревни, в которой обосновался я-герой: все они или замышляют недоброе, или больные — кто головой скорбен, кто слепец, кто алкоголик. Все вызывают у автора ка­кую-то презрительную брезгливость.

Вот старик, настолько непривлекательный, что герой не может запомнить его внешность: «с тем же успехом можно было попытаться запомнить рисунок древесной коры <…> Лицо его пересекали несколько черных вен, похожих на удары плетью. Рот был завален внутрь». Дед еще и манипулятор: «Всякий раз, когда дочь порывалась уехать, дед с ней прощался навсегда и ложился на печь <…> «Во сне и отойду…»»

Вот охотник и рыбак: «пузат, несколько кривоног <…> хмурый и торопливый, как тать <…> крикливый и скандальный».

Мать с двумя дебелыми душевнобольными дочерьми.

Двадцатипятилетний пьяница, лицо которого «с утра и вечером, весной и осенью было безобразно распухшим».

Муж с женой «по прозвищу Слепцы. На самом деле слепым в их паре был только отец семейства, а жена — вполне себе зрячей, однако деревенские определили их так в том числе и потому, что Слепцы всегда ходили вместе, а порознь их никто не встречал».

Вот вроде и не в чем упрекнуть последнюю пару. И верность супружеская, и достоинство. А описано так, словно не люди, а полумерки, два в одном.

Есть еще «отставной прокурор» — как и я-герой, он построил двухэтажный дом, держит собак. Может, на этот раз ровня?

Нет.

В одно лето он отстроил себе двухэтажный кирпичный дом и зажил обособленной жизнью со своей супругой. У прокурора имелось шесть собак, из них четыре охотничьих. Охотничьи сидели на привязи и лаяли иной раз часами. Две другие его собаки, какой-то кудрявой породы, похожие на веселых баранов, бегали по деревне. Я поинтересовался <…> отчего прокурор не держит собак во дворе.

Действительно, отчего прокурор не держит собак во дворе? Вот у я-героя собака, нежнейший сенбернар, свободно заходит в дома соседей — и соседям это очень нравится! Потому что это собака кого надо собака. А кудрявые «бараны» на улице — непорядок. К тому же прокурор — бирюк: дом «отстроил себе» и живет «обособленной жизнью со своей супругой». Нехорошо! Правда, про себя с женой герой говорит: «мы жили нелюдимо, и тем не тяготились». И даже соседа-собутыльника на двор не пускает, выпивая с ним через забор.

Понятно, что нагружать второстепенных персонажей негативными характеристиками нужно, чтобы на их фоне представить странное, мягко говоря, поведение я-героя в более выгодном свете. Но ведь описывает-то Прилепин русскую деревню под Нижним Новгородом, русского человека сегодня. Когда Россия ведет войну за выживание, за сохранение русского народа. Это ведь и война идей, в которой для победы нужно почувствовать свое право и достоинство — быть русскими! Но деревенские жители у Прилепина — сплошь пропойцы и подлецы.

Как рецензенты умудрились увидеть здесь «человечность»?

1.  «Мы тут не так давно собирались Исполкомом Партии и задались вопросом: да и вступал ли Прилепин когда-либо в НБП. Думаю, членом партии он не был» [Лимонов 2020].[↩]
2. »Книга Прилепина «Санькя» — это не о нацболах. Это о «завтравцах» скорее, то есть о тех, кто тусовался вокруг газеты «Завтра». В «Санькя» много соплей, и слез, и поповщины, и сентиментальности, а нацболы всегда были современны, грубы, не сентиментальны <…> Так что это не мы в «Санькя»» [Лимонов 2020].[↩]