№1, 1984/Обзоры и рецензии

Душой наполненная память

Татьяна Тэсс, Друзья моей души. М., «Известия», 1982, 272 с.

«Друзья моей души» – книга, в которой известное: «скажи мне, кто твой друг…», хочет того автор или нет, обнажает и собственное авторское мироощущение, далекое от созерцательности при всем внимательном, иногда будто затаенном рассматривании героев очерков. А героев в книге много, и каких! Это и Сергей Эйзенштейн, и Щепкина-Куперник, и Фаина Раневская, Бабель, Роман Кармен, Михаил Кольцов, Юрий Пименов, Ираклий Андроников, Сикейрос и еще множество других, перечень имен которых занял бы немалое место в журнале.

Наверное, Татьяна Тэсс не единственный человек, которому посчастливилось встречаться или близко знать этих знаменитых людей, наверное, она не единственная писательница, которая могла бы написать о них. Но написать так, как это сделано в книге, могла, и я в этом уверена, только она одна. Было бы абсурдным сравнивать Сикейроса с Раневской или Всеволода Пудовкина с Щепкиной-Куперник… Да и сравнивать их, то есть сопоставлять в прямом смысле, не придет никому и в голову, но все-таки есть в сборнике что-то, что роднит, объединяет его героев между собой, и это не только и не столько почерк, манера, стиль писательницы. Это то, что она выбрала в этих людях для себя, что поставила во главу угла и в центр своего внимания, когда писала о своих друзьях. Это та высокая нравственная жизненная и гражданская позиция героев книги, позиция не продекларированная, а всегда, ежеминутно в них живущая, что так мощно отразилась в их творчестве и так призывно, так властно увлекла автора, а за ним и читателя.

Двадцать очерков в книге. Скажу прямо – они не все равноценны, иной раз хотелось бы, чтобы некоторые из них были шире, тем более что известно, как хорошо, как много знал об этих людях автор, гораздо больше, чем рассказал. Этот упрек я прежде всего отношу к очерку «Обыкновенный чародей», – всего шесть с половиной страничек посвятила писательница такому уникальному явлению в отечественном литературоведении, как творчество Ираклия Андроникова. А жаль! Десятистрочный абзац об исследовании, розысках еще не объясненного в бесценном литературном наследии М. Ю. Лермонтова – это очень мало для того, чтобы оценить вклад Андроникова в советскую литературную науку, в приобщение к творчеству поэта миллионов телезрителей. Ведь именно Андроникову удалось заставить их так напряженно, так жадно следить за судьбой лермонтовской строки, с таким нетерпением ждать ответа на загадки жизни опального поэта! Мне очень странным показалось, что Т. Тэсс не остановилась подробнее именно на этой стороне многообразной деятельности Андроникова еще и потому, что в сборнике большое внимание уделяется книге, писательскому труду, образу писателя. Это и очерки о Бабеле, Щепкиной-Куперник, Эдуарде Багрицком, Иво Андриче; даже в очерке о знаменитом нашем артисте – чтеце Дмитрии Николаевиче Журавлеве очень большое место отведено размышлениям о книге, ее судьбе, продолжительности жизни, умении верно прочитать замысел писателя.

Самые теплые, самые трепетные слова отданы Татьяной Тэсс ее учителю, ее доброму гению – Михаилу Кольцову, так чутко и быстро уловившему журналистские способности в молодой провинциальной начинающей поэтессе и так властно, так уверенно бросившему ее в открытое море жизни, чтобы научить не бояться его бурь, научить счастливому чувству преодоления препятствий и победы над жизненными невзгодами. Это о нем через много лет скажет Татьяна Тэсс: «Из многих талантов, какими наделила его природа, был у Кольцова… дар, который дорог мне особо: дар влечения к людям, неутомимая, действенная заинтересованность в чужой судьбе» (стр. 133). И этот дар он передал своей ученице Татьяне Тэсс. А какой это был удивительный педагог! Вот как вспоминает о его уроках автор сборника: «…Я разбирала пометки Кольцова, сделанные тонко очинённым карандашом.

Я поняла, что написанная фраза может быть одновременно дурной и хорошей: порою достаточно почти незаметного поворота, чтобы слова стали на свои места, обретя весомость, ритм и краску. Я видела, как карандаш то задерживался в задумчивости, то делал резвый зигзаг, вытаскивая за загривок, точно щенка, барахтающееся слово, то безжалостно отсекал лишнее. От фразы к фразе, от страницы к странице этот карандашный след, точно живая нить, вел меня к первым открытиям, первому познанию законов мастерства» (стр. 140).

Широко, разнообразно показана Татьяной Тэсс деятельность и, конечно, сама личность Михаила Кольцова, его неукротимая жажда работы, упоение борьбой и победой над злом, органически присущее ему чувство справедливости, солнечный оптимизм, уверенность в торжестве правого дела.

Читаешь этот очерк и невольно проникаешься не просто уважением и симпатией к этому человеку, но и задумываешься над высоким призванием журналиста, принимая, впитывая в себя священные заповеди этой профессии, какие он исповедовал и исполнения которых требовал от других: доскональное знание того, о чем пишешь, ответственность за написанное, безупречная честность души и рук, какими написано газетное или журнальное слово.

А вот другой очерк – «Прогулки по Москве», он о народном художнике СССР Юрии Ивановиче Пименове. Выбрала я его из многих других потому, что здесь, может быть, нагляднее просматривается тот самый писательский поиск сущности героя, главной, если можно так выразиться, темы его характера, здесь видна даже лепка этого образа. Ведь не следует забывать, что жанр «воспоминания» – это жанр художественной литературы, а значит, героя все равно нужно создавать и памятью и пером, то есть искать тот самый «художественный образ», спрашивать о рождении которого у мастеров Татьяна Тэсс так всегда стеснялась и избегала. Но работать над воспоминаниями, мне кажется, трудно еще и потому, что ведь многое из того, что знаешь о человеке (второстепенного, не очень важного, мимолетного), надо откинуть, и в то же время не потерять важного, но легкого штришка в характере; но нельзя, ни в коем случае нельзя хоть в чем-то изменить истине. В лучших очерках сборника есть и развитие образа героя, и движение сюжета, есть настроение. Обратимся к очерку «Прогулки по Москве». Известно, что Юрий Пименов огромное место в своем творчестве отдал любимому городу, стараясь главным образом показать новь нашей столицы, ее сегодняшние будни. Его картины кажутся озвученными, с них как бы льется веселая, бравурная мелодия, в которую вплетаются все звуки большого города с голосами людей, угадываются их судьбы.

И вот, чтобы лучше понять своего героя, тайну рождения того или иного художественного полотна, но чтобы не спрашивать об этом живописца, а угадать самой миг озарения и открытия для себя художником темы, образа, – Татьяна Тэсс решила однажды прогуляться по Москве вместе с Ю. Пименовым. Она хотела попробовать его глазами взглянуть на окружающий пейзаж, знакомые и незнакомые здания, небо, ежеминутно меняющееся освещение, которое тут же меняло натуру и настроение… Право же, эти страницы обязательно надо прочитать, чтобы совершить эту удивительную прогулку уже втроем, наблюдая сразу за двумя художниками. Как превосходно передано писательницей ее восприятие окружающего, например, будто заново увиденное «темно-красное, как бы пылающее густым пурпуром на белом снегу» здание Академии имени Жуковского, облитое закатным солнцем… Или ее рассматривание деревьев на фоне неба: «…Едва спадают листья, как обнажается тело дерева, его строение, линия ствола, изгиб ветвей. Каждая черта обретает точность, характерность, и дерево становится не похожим ни на какое другое» (стр. 148). Однако все это видела и рассказывала о своих впечатлениях писательница, а шагавший рядом «спутник, казалось, совсем не смотрел по сторонам», горестно признается она в своих воспоминаниях. Досада охватывает и читателя, так пронзительно подготовлено всем настроением автора это желание угадать, услышать сокровенное и осеняющее «эврика!» художника; желание уловить вместе с Т. Тэсс миг, когда живописец заметит в окружающем нечто для себя особенное. И досада эта осталась бы надолго, если бы не разрешилась открытием писательницы: «Мне стало ясно, что, хотя мы идем рядом, у художника… продолжается его собственное, обособленное путешествие. И в этом путешествии у него спутников нет… Поэтому и не надо пытаться угадывать, на что художник смотрит. Нужно Другое: постараться почувствовать, о чем художник думает» (стр. 155).

Вот это – о чем герой думает – сквозной нитью проходит через все очерки сборника. Каждый из его героев – человек, прежде всего напряженно думающий. И остается только удивляться, как удалось писательнице передать это состояние раздумья своих героев, ведь думы не слышны…

И еще: как хорошо, что не спрашивала она, а сами герои не рассказывали, как создавались, вызревали в их умах и душах замыслы, образы, слагались стихи и сюжеты, рождались мелодии. Все это так и осталось той священной тайнописью, разгадав которую мы могли бы что-то утратить в своем ощущении зачарованности талантом и артистичностью, необыкновенностью деяний и судеб изображенных в книге людей.

…Но что же все-таки главное, что объединяет очерки в книге, а точнее, объединяет ее героев.

Так вот, мне кажется, что я нашла это общее для них единство, это – душевный дар преодоления. Всегда преодоления – материала ли, осог бенностей собственного характера, душевной слабости, настроения, жизненных невзгод – того, что мешает таланту прийти к озарению, прийти к открытию.

В самом деле, кого оставит равнодушным юная, едва ли не девочка, Фаина Валова, в будущем знаменитая Фаина Раневская, преодолевшая непонимание своей семьей ее призвания актрисы – чем бы вы думали? – своей «беззащитной храбростью и добротой» (стр. 49), зрелой непримиримостью к рутинным взглядам на профессию артистки. А Сикейрос, бросивший вызов всем исконным способам исполнения фресок, применив для своих рисунков на наружной стене здания устройство, предназначенное для окраски автомашин… И это отнюдь не оригинальничание, а преодоление сопротивления современного строительного материала, «взбунтовавшегося» против традиционной техники настенной росписи. Или Эдуард Багрицкий, о котором Т. Тэсс пишет, что «болезнь боролась с Эдуардом всю жизнь». Да, болезни пришлось бороться с этим мужественным человеком, он же начисто отвергал ее, являя миру стихи, полные «яростного здоровья», отражающие «здоровье страны, ее жизнерадостность, ее волю к победе» (стр. 109).

…Но, может быть, этот талант преодоления был свойствен автору не в меньшей степени, чем героям ее книги. Ибо день за днем в течение своей полувековой литературной работы несла Татьяна Николаевна Тэсс читателям открытое, извлеченное из потока жизненных фактов и встреч то главное, что высвечивало в ее героях высокую духовность и человечность. Остановить этот энергичный напор нравственного поиска смогла, к великому огорчению, только недавняя и такая неожиданная смерть писательницы. Но в книгах Т. Тэсс мы всегда будем чувствовать горячее биение ее сердца, твердость и чуткую нежность ее души.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 1984

Цитировать

Медведева, Е. Душой наполненная память / Е. Медведева // Вопросы литературы. - 1984 - №1. - C. 209-212
Копировать