Довлатов: ранние окрестности

С живым, молодым и красивым Довлатовым я познакомилась в Ленинградском университете. Учились мы в одно время, но на разных, факультетах: Сергей – на филологическом, я – на физическом.

И если бы я осмелилась написать какой-либо «эссей» о Довлатове, его можно было бы назвать «Ранние окрестности Довлатова», поскольку я помню Сергея совсем юным, когда все только начиналось. И начиналась, между прочим, та питерская школа прозы и поэзии, которая дала нашей литературе всем теперь известные имена – Иосифа Бродского, Евгения Рейна, Андрея Битова, Александра Кушнера, ну и Сергея Довлатова. Может быть, даже самого популярного из них, несмотря на гениальность и недосягаемость, Бродского.

Сергей был настолько заметной личностью, что я просто не могу припомнить, когда увидела его в первый раз.

В университетском дворе, который тянется вдоль внутренней галереи здания 12-ти Коллегий от Библиотеки Академии Наук до набережной Невы, идет навстречу мне очень высокий, красивый, гордый своей красотой молодой человек, держит за руку бледную девушку в красном вязаном платье с глубоким вырезом – девушка едва достает ему до локтя. И уже тогда я знала, что это Сергей Довлатов, а девушку зовут Мила. Фамилию ее, довольно-таки неблагозвучную – «Пазюк», я узнала только недавно из воспоминаний Аси Пекуровской, первой жены Довлатова. Думаю, что при такой фамилии для бедной девушки Милы роман с лингвистическим эстетом Довлатовым был заранее обречен. Известно, что Довлатов пресек начинающиеся отношения с другой барышней после ее замечания, что она «не ест мучного». Сергей был убежден, что мучными бывают только черви.

Мы принадлежали с Сергеем к разным компаниям, которые время от времени интенсивно перемешивались. С компанией физиков Довлатова связывал его друг детства Андрей Черкасов, о котором – рассказ «Куртка Фернана Леже». Если помните, Довлатов пишет, что это рассказ о Принце и Нищем. В слове «Принц» есть некоторая ирония, но лишь некоторая. Андрей Черкасов – сын Николая Черкасова, замечательного артиста и депутата Верховного Совета, то есть в его семье было все – богатство, дача, машина, роскошная квартира с консьержем и огромная слава. О друзьях Андрея (то есть в некотором смысле о нас) Довлатов пишет так: «Его окружали веселые, умные, добродушные физики. Меня – сумасшедшие, грязные, претенциозные лирики. Его знакомые изредка пили коньяк с шампанским. Мои систематически употребляли розовый портвейн». Может быть, здесь и нет неприязни к физикам, но легкая конфронтация есть. Гену Лаврентьева, нашего однокурсника, того самого, который привел к Андрею в гости медсестру, Довлатов описывает так: «У него были пышные волосы и мелкие черты лица – сочетание гнусное». В общем, обидел Сережа хорошего человека, – внешность у Лаврентьева совершенно другая, ничего похожего. А жена Андрея в рассказе почему-то зовется Дашей, хотя повествование вполне документальное, все названы своими именами, даже бедный Гена Лаврентьев. Не мог же Довлатов забыть имя жены лучшего друга детства.

Остается предположить, что к химикам Сергей тоже относился настороженно, особенно к богатеньким. Жена Андрея Варя Ипатьева была химиком и внучкой известного академика. Дед ее, один из первых невозвращенцев, прославил мировую химическую науку в Соединенных Штатах Америки, где и умер, оставив Варе и ее сестре солидное наследство, и американская жена академика сделала все, чтобы наследство это до внучек дошло. Так что правильно говорят – деньги к деньгам.

Кроме всего прочего, Варя была красивая, высокая, уверенная, чрезвычайно светская молодая дама, раскатывала на белой «Волге» («цвет немаркий» – говорила).

Когда вполне нищий Довлатов с новой женой Леной вошли в квартиру Черкасовых, Варя свистящим шепотом еще в прихожей извинилась за присутствие в доме медсестры. Перепуганный Сергей решил, что кому-то из родственников стало плохо. Оказалось, что медсестра – это просто девушка Лаврентьева, и Варя как бы извиняется за низкое положение гостьи на социальной лестнице. Все это есть в рассказе. Довлатов, кстати, всячески демонстрирует свою симпатию к этой медсестре. Ремарка в сторону – Лена Довлатова в те времена работала парикмахершей.

Но Андрей Черкасов Довлатова любил, уже тогда гордился им, рассказывал о нем совершенно фантастические истории, приводил к нам на факультет, который тогда еще не переехал в Петергоф. Университет был единым организмом, почти как народ и партия, что позволяло получить хорошее образование.