Достоевский и Коран

Влияние восточных литератур на творчество Ф. М. Достоевского – тема практически не изученная. Особый интерес вызывает увлечение Достоевского коранической литературой.

Фундаментальное знакомство с Кораном и биографией Магомета происходит в 1850-е годы¹. Тогда писатель впервые оказался в Азии, впервые соприкоснулся с «восточной стихией»: среди его товарищей по несчастью – каторжников омского острога – были люди, принадлежащие к разным религиям (исламу, иудаизму, буддизму), различным этническим группам (татары, калмыки, евреи, цыгане, представители народностей Кавказа), через посредство которых он приобщался к культуре, быту, фольклору народов Востока.

Всестороннее представление о духовной жизни народов Азии, об исламе дало Достоевскому знакомство с Ч. Ч. Валихановым (1835 – 1865) – уникальной личностью, ученым-энциклопедистом, мыслителем, предвосхитившим феномен Н. Рериха в области синтеза культур Востока и Запада².

О том, что Достоевский прекрасно знал Коран, свободно цитировал заповеди Пророка, свидетельствуют его записные тетради. Коранический текст: «Те, кому было дано нести Тору, а они ее не понесли, подобны ослу, который несет книги», – цитируется шесть раз³ и один раз в «Селе Степанчикове» (III, 90; ср. XXIV, 429).

Моральная сторона проповеди Мухаммеда широко представлена в «Записках из Мертвого дома». При этом прослеживается одна закономерность: чем вернее мусульманин заповедям Пророка, тем лучше относится к нему автор. Нурра «чрезвычайно богомолен», «свято» исполняет «молитвы» (предписанные исламом пятикратные намазы), «в посты перед магометанскими праздниками постился как фанатик и целые ночи выстаивал на молитве», «с благочестивым негодованием» говорит о пьяных в христианский праздник: «Аллах сердит будет!» (IV, 51,109). Столь же свято к мусульманским праздникам относятся Алей и его братья (IV, 52). Все мусульмане-каторжники «с любопытством, а вместе ж с некоторым омерзением смотрели на пьяный народ» (IV, 109).

Братья рассказывают Горянчикову, что «Иса был Божий пророк и что он делал великие чудеса; что он сделал из глины птицу, дунул на нее, и она полетела… и что это и у них в книгах написано» (IV, 54). Действительно, в Коране есть строки: «Я (Христос. – Г. К.) сотворю вам из глины по образу птицы и подую в нее, и станет это птицей по изволению Аллаха»⁴.

Ложно толкует Раскольников («Преступление и наказание») коранический текст, легший в основу пушкинской строки о «дрожащей твари». Н. Н. Страхов по существу излагает раскольниковскую трактовку, говоря: «араб» требует, чтобы тварь дрожала перед Кораном^## Н. Страхов, Заметки о Пушкине и других поэтах, СПб., 1888, с.

1. См.: В. В. Борисова, Синтетизм религиозно-мифологического подтекста в творчестве Ф. М. Достоевского (Библия и Коран). – «Творчество Ф. М. Достоевского: искусство синтеза», Екатеринбург, 1991.^[↩]
2. В. А. Мануйлов, Друг Ф. М. Достоевского Чокан Валиханов. – «Труды Ленинградского библиотечного института имени Н. К. Крупской», т. V, Л., 1959.^[↩]
3. Ф. М. Достоевский, Полн. собр. соч. в 30-ти томах, т. 20, Л., 1980, с. 170; т. 24, с. 117, 188, 193, 263, 277. В дальнейшем все ссылки на это издание – в тексте: римская цифра – том, арабская – страница.^[↩]
4. Коран, М., 1990, с. 66.^[↩]