Быть самим собой. Беседу вел Евг. Осетров

– В последние годы ваши книги приобрели известность в различных читательских кругах.

Я, верно, не ошибусь, если скажу, что они вошли в число охотно читаемых и перечитываемых произведений. Критика также не обходит вниманием вашу работу. Естественно, что в условиях повышенной заинтересованности к таким повестям, как «Живи и помни», возникает внимание к писателю, его личности и биографии. Расскажите, пожалуйста, немного о себе, о житейской и литературной судьбе.

– Родился я в тридцать седьмом году, в трехстах километрах от Иркутска, в Усть-Уде, что на Ангаре. Так что я – коренной сибиряк, или, как у нас говорят, тутошний. Отец мой крестьянствовал, работал в леспромхозе, служил и воевал… Словом, был, как все. Мать работала, была домохозяйкой, едва-едва управлялась с делами и семьей, – ей забот, сколько я помню, всегда хватало. Учился, в пятьдесят девятом году закончил Иркутский университет, историко-филологический факультет.

– Прозаики – за редким исключением – обычно начинают со стихов.

Были ли также у вас поэтические увлечения? Писали ли вы стихи?

– Стихи я люблю, но сам их никогда не писал и даже, представьте себе, не мечтал никогда стать поэтом. В юности я совершенно не думал о литературном призвании. Считал, что мне суждено стать учителем, радовался этому, гордился и серьезно готовился к этому делу.

– Что же заставило вас изменить намерение и вступить на литературную стезю?

– Наверное, если говорить откровенно, чистая случайность.

Получилось так, что я остался без стипендии. Помощи было ждать неоткуда. Друзья помогли мне определиться на внештатную работу в иркутскую молодежную газету. Через несколько месяцев, еще до окончания университета, был зачислен в штат. В одно время со мной там работал Саша Вампилов, пьесы которого теперь, снискав славу, идут во многих театрах страны. В местной печати работал также Вячеслав Шугаев, ныне известный прозаик.

Трудясь в газете, выполняя различные редакционные поручения, я мало-помалу приобщался к журналистскому труду, да и вся атмосфера, окружавшая меня, была насыщена литературными и общественными интересами.

После окончания университета работал специальным корреспондентом красноярской молодежной газеты на строительстве дороги Абакан – Тайшет, потом на Красноярской ГЭС. Слова «таежная романтика» не сходили тогда с газетных страниц, и я тоже отдал дань этому увлечению.

– Как я понимаю, в те годы ваша работа носила в основном журналистский характер?

– Приходилось делать все на свете. Издал очерки «Край возле самого неба», «Костровые новых городов».

В 1967 году вышла моя первая книга «Человек с этого света», примечательная для меня тем, что от фактографического очерка я переходил к рассказу. К увиденному и услышанному журналистом я стал как бы добавлять «от себя». Во мне словно проснулось авторское «я». Я стал ощущать себя наряду с героями моих очерков рассказов. Первые же рассказы я написал в то время, когда уже жил в Красноярске, городе, имеющем богатые книжные традиции. Многое из написанною выглядело прямолинейно, думаю, что едва ли было достойно даже снисходительной похвалы. Начальные шаги мои носили довольно робкий характер.

Самостоятельная работа началась с повести «Деньги для Марии», появившейся на свет в 1967 году.

Мне повезло, кстати говоря, что я попал, когда у нас проходило совещание молодых писателей, в семинар к Владимиру Чивилихину. Его-то я считаю крестным литературным отцом. Он поддержал меня, обратил внимание на достоинства и недостатки моей прозы.

– Что натолкнуло вас на мысль написать «Деньги для Марии»? Ведь сюжет повести нельзя даже определить как поэзию будней. Просто рассказывается о сельском происшествии, каких в жизни немало.

– В простую семью, каких миллионы, ворвалось событие, заставляющее обнажиться все нравственные связи, увидеть все в свете, который озаряет самые сокровенные уголки людских характеров. Люди как люди, но каждый действует по-своему, человек всегда интересен для человека, особенно когда он «раскрывается», рассказывает о себе не столько словами, сколько поступками и действиями. Главное же было в том, чтобы обнажить психологический конфликт, показать, как разнообразна и богата действительность, не укладывающаяся в какие-либо умозрительные представления и схемы.

– Не является ли «ключом» к облику Кузьмы, поставленного в труднейшее положение, фраза, носящая характер авторского комментария:

«Он хотел еще выяснить для себя, отчего это бывает, что человек так прикипает к человеку…»

– Если хотите, да.

– Еще вопрос, который мне представляется важным. Со времен Ломоносова известно, что могущество страны нашей, как сказал Михаил Васильевич, будет прирастать Сибирью. Теперь мы в полную меру ощущаем, как далеко глядел Ломоносов. Нет необходимости напоминать, что Сибирь – это газ, лес, нефть, золото и, конечно, люди, делами которых у нас есть основание гордиться. Как смотрите вы на воспроизведение в литературе современного рабочего, чье душевное состояние должен запечатлеть художник?

– Иными словами, речь идет о «социальном заказе» времени?

– Да.

– Несколько лет назад вместе с Вячеславом Шугаевым была написана повесть «Нечаянные хлопоты»…

– О жизни строителей?

– Точнее о людях, которые строят…

– Там, где дан пейзаж новой Сибири: «Слева вдруг открылась Ангара – зеленоватая при падающем сверху свете… Миша уже знал, что два острова выше будущей плотины зовут «лосятами»…

– Совершенно верно. Но нам хотелось показать ее столько пейзаж, сколько тех, кто в бетон и камень вкладывает «душу живу».

– «Нечаянные хлопоты» – это и повесть о рабочей спайке, которая, как и смелость, не только города берет, но и возводит их.

– Во многом повесть в о том, что приходит в Сибирь. Помните, с каким нетерпением герой ожидает, чтобы скорее наступило завтра?

– Что можно сказать о ваших литературных симпатиях и антипатиях? Каковы они были вначале? Какие имена для вас всего дороже? Изменились ли привязанности за эти годы?

– Писатель должен всегда искать собственную манеру и по возможности быть самим собой.

Я с удовольствием, даже с наслаждением читал и перечитывал таких несхожих художников, как Федор Достоевский и Иван Бунин. И у того, и у другого учился и всегда буду учиться. Их нельзя противопоставлять. Меня привлекал напряженный психологизм Достоевского, страсти его героев, умение все рассказать о человеке.