Брюсов в начале 1920-х годов

А. Кусиков (Кусикян), молодой поэт-имажинист, познакомился с В. Брюсовым в 1917 году. В первые послереволюционные годы они довольно часто встречались и называли себя друзьями, хотя Кусиков был на двадцать четыре года моложе своего собрата по перу и, несмотря на всю свою самоуверенность, не мог не чувствовать огромной разницы между собой, начинающим, малообразованным литератором, и прославленным поэтом-эрудитом. Ощущал эту разницу, вероятно, и старший из друзей, но ему импонировало подчеркнуто-восторженное отношение к нему А. Кусикова, а с излишне фамильярным тоном его он, по-видимому, мирился, считая его непременным атрибутом «кавказского» темперамента своего «друга-ученика».

В начале 1920-х годов А. Кусиков уехал в Берлин. Там он принимал участие в редактировании газеты «Накануне» и ее литературного приложения. С В. Брюсовым он долгое время не переписывался и только в первой половине 1922 года напомнил о себе, предложив ему сотрудничать в «Накануне». Предложение это, по-видимому, не слишком соблазнило В. Брюсова: он был предельно занят общественной, педагогической, научной и творческой деятельностью и только через год ответил А. Кусикову:

«1-я Мещанская, 32, Москва.

25 апреля 1923

Среда

Дорогой Сандро!

Давно, пожалуй, около года назад, Ты мне писал. Тогда я не собрался ответить: знаешь сам, как это бывает. Недавно встретил Б. Л. Пастернака, только что вернувшегося из Берлина; он говорил о Тебе, и мне захотелось с Тобой побеседовать. Я досадовал на себя, что в свое время поленился ответить.

Итак, извини мне мое долгое молчание, напиши о себе, что´ Ты. Сколько знаю, Ты – в «Накануне». Я мало видаю эту газету, хотя здесь она продается, иногда. Ты просил меня участвовать в ней. Стоит ли? Скажи откровенно, не как член редакции, а как друг. Я поверю Твоему слову. Если скажешь, что сто´ит, пришлю стихи или прозу, – что Ты захочешь. – А потом, что делаешь Ты? Пишешь? Кого видаешь, кроме приезжих? Андрея Белого, А. Толстого? еще? Сошелся ли с кем из немцев? Получаешь ли вести от Бальмонта? – я об нем ничего не знаю. Сообщи, если не трудно, и берлинские «сплетни»: нам будет интересно (т. е. о поэтах, их личной жизни: кажется, там произошло много «событий», и в иных героем был Ты).

Сказать о себе? Коротко не скажешь. Официально я – заведую «Художественным образованием» в Наркомпросе, ректор в Литер[атурно]-художест[венном] институте, член Государственного) ученого совета и т. д., и т. д. Литературно – издал следующие книги: «В такие дни» (еще при Тебе), «Миг» (стихи), «Дали» (стихи), «Кругозор» (избранные стихи), «Лилюли» (перевод Р. Роллана), поэмы Верхарна (7-е издание), кое-что (мелкое) еще, печатаю полное собр[ание] соч[инений] Пушкина (по новому плану), учебник стиха, новое изд[ание], стихи Эдгара По (полное собрание в моем переводе) и кое-что еще, пишу много статей, особенно в «Печати и революции», в одной из них (обзор русской поэзии за 5 лет) говорил о Тебе и вообще обо всех русских поэтах: об каждом там мое мнение; кое-что печатаю в «Красной нови», в «Красной ниве» и т. под. Пишу вообще очень много. Мои недоброжелатели говорят, что я «полевел», стал футуристом; а футуристы меня ругательски ругают, говорят, что я совсем «оправел», стал хуже академика.

Сказать о других? Вероятно, Ты имеешь вести из Москвы, и я не сказал бы ничего нового, Твоих б[ывших] соратников-имажинистов почти не видаю. Из футуристов встречал Асеева, он очень вырос как поэт <…>. Пастернак помалкивает. Хорошие, и очень хорошие, стихи пишет Адалис (говорю не по дружбе, а уверенно). Есть юноша – Лапин; подает надежды, но пока ничего еще не сделал. Среди пролетарских поэтов хвалят Казина: мальчик талантлив. Наш Герасимов стал в полном смысле литератор, – и хороший. Журналов выходит тьма; есть сносные, но не более того. Заметно развивается проза, и среди сочинителей рассказов есть выдающиеся.

«Союз поэтов» утратил всякое значение, «Особняк» карабкается. У левых есть «Леф». В Петербурге – «Серапионовы братья». У Асеева «Круг» – нечто денежное. Считаем мы – на миллиарды, но в Германии тоже.

Да! маленькая личная новость. Мой сын (приемный) собирает марки: я ему помогаю и заинтересовался сим гимназическим делом.

Однако заметь, что посылать марки в Россию не дозволено, так что удовольствуемся мы теми, какие будут налеплены на Твоем письме. Его жду непременно. Обнимаю Тебя.

Дружески твой

Валерий Брюсов» ¹.

В этом письме В. Брюсов упоминает о своей статье «Вчера, сегодня и завтра русской поэзии», опубликованной в «Печати и революции», 1922, N 7. Об А. Кусикове он отозвался там следующим образом (после анализа творчества В. Шершеневича, А. Мариенгофа и С. Есенина): «Из других имажинистов можно отметить А. Кусикова («Поэма поэм», 1920 г., «Коевангелиеран», 1920 г., «В никуда», 1921 г. и др.), тоже слабо связанного со школой и интересного там, где он говорит о родном Кавказе» (стр. 59).

Письмо В. Брюсова было получено А. Кусиковым в Париже. Ответил он на него совместно с К. Бальмонтом, но их ответ не дошел до В. Брюсова – вероятно, оттого, что в конверт ими было вложено множество ценных почтовых марок².

29 декабря 1923 года А. Кусиков снова писал В. Брюсову:

«Валерий, милый, любимый, нежный… самый, самый… Впрочем, как-то неловко теперь, дедушка ведь, юбилей был, 50 лет, а я: Валерий! <…> Я очень Тебя люблю, Валерий! В особенности здесь, за границей, полюбил. Об этом потом. А сейчас:

1. Это и печатаемое ниже второе письмо Брюсова опубликованы в парижском журнале «Cahiers du monde russe et soviétique», vol. XV, 1974, N 1 – 2.[↩]
2. В. Брюсов начал собирать марки для своего восьмилетнего племянника, но вскоре сам увлекся коллекционированием. В ноябре 1923 года он вступил в члены Всесоюзного общества филателистов (см. статью Н. Ашукина «Валерий Брюсов – филателист» – «Огонек», 1929, N 8).[↩]