№12, 1980/Обзоры и рецензии

Биография латышского романа

И. Киршентале, Латышский роман. Становление и развитие жанра до 1940 года, «Зинатне», Рига, 216 стр. (на латышском языке).

Историческое и теоретическое изучение жанров в латышском литературоведении за последнее десятилетие стало чуть ли не основным направлением работы. В. Кикан опубликовал монографию о латышской поэме (1972), Дз. Вардауне – о трагедии (1973), М. Мауриня – о рассказе (1975), В. Валейнис – о лирике (1976), Г. Биберс – о драматургии (1976), печатается исследование Б. Смилктыни о латышской новелле. Это различные по своему характеру и построению книги: одни авторы стремятся к теоретическому осмыслению жанра, другие – к его строгому историческому изучению, одни книги охватывают материал с первых проявлений специфики жанра, другие – советский и досоветский периоды. Но уже сейчас эти работы дают представление обо всех основных литературных жанрах, их путях развития и национальном своеобразии, нередко позволяя глубже понять и разглядеть новые художественные ценности, новые линии взаимосвязей в, казалось бы, давно знакомом, вдоль и поперек изученном материале.

Говоря о книге И. Киршентале, трудно удержаться от вопроса: как могло случиться, что о романе, жанре, уже издавна пользующемся поистине огромной популярностью, читаемом всеми и везде, в значительной мере определяющем и создающем лицо нашей литературы, – что об этом всеобщем любимце никто еще до сих пор не захотел (или не сумел) написать монографию? Причина (по крайней мере одна из причин), думается, в том, что очень уж велико число опубликованных произведений. По подсчетам И. Киршентале, до 1940 года издано более пятисот латышских романов двухсот авторов, и почти треть из них более или менее подробно рассматривается или хотя бы упоминается в монографии. Если из каждых трех романов один оказывается достойным хотя бы упоминания – это много!

Шаг за шагом прослеживая путь развития жанра, И. Киршентале исследует также и ряд теоретических проблем. Она рассматривает произведения латышских писателей как частицу могучего потока всемирной романистики, стремясь выявить и то, что объединяет с нею латышский роман, и его национальное своеобразие.

Уже первый в Латвии роман – «Времена землемеров» (1879) братьев Каудзит – поразительное, совершенно неожиданное явление, выпадающее из обычных представлений о закономерностях роста литературы. Латышская литература в то время имела за плечами лишь два десятилетия самостоятельного развития, первые успехи достигнуты в поэзии, но «ни один жанр прозы – ни очерк, ни рассказ – еще не заявил о своем существовании» (стр. 19). Собственно говоря, прозы как таковой еще нет. И вдруг – роман, и притом роман, который в полной мере и без каких-либо скидок (единственное прозаическое произведение того десятилетия) живет еще сегодня, через сто лет. «Времена землемеров» начинают прозу, реализм и роман в латышской литературе, значение этого произведения нельзя переоценить» (стр. 37), – пишет автор.

Это – самостоятельный и во многом новаторский роман. Мы, русские, сказал как-то Толстой, вообще не умеем писать романов, в том смысле, в котором понимают этот род сочинений в Европе. Также «не умеют писать романов» и братья Каудзит, они решительно отказываются от известных схем и канонов и создают оригинальную форму жанра, свободно и широко впускающую в себя богатство, разнообразие реальной действительности. Конечно, оба писателя работали не на пустом месте, они опирались на опыт мирового романа, в особенности на опыт Гоголя и, как убедительно показывает И. Киршентале, Сервантеса. «Времена землемеров», признает автор монографии, «по своим художественным качествам может с честью стать рядом с романами своего времени в мировой литературе» (стр. 27).

Исключительность романа братьев Каудзит наглядно подчеркивает тот факт, что после них «целую четверть века приходится называть бесплодной. Дальнейшее развитие реализма происходит не в романе, а в жанре рассказа…» (стр. 45). И. Киршентале ярко показывает, что процесс становления латышского романа отнюдь не был столь триумфальным и победоносным, как это, по первому выдающемуся его достижению, можно было ожидать. Долгим и трудным был его путь в литературе, пока он сумел занять свое полноправное место наряду с поэзией, драмой, рассказом и новеллой. Число романов до первой мировой войны еще невелико (около 70), но все же среди них мы уже видим ряд книг, составляющих основу нашей культуры: романы Е. Зейболта, А. Деглава, А. Биркерта, первые произведения Я. Яунсудрабиня и А. Упита.

Второй этап развития латышского романа приходится на 20 – 30-е годы, когда он становится ведущим жанром литературы. Романов в то время печатается огромное множество (за 20 лет более 400 книг), среди них, разумеется, немало произведений, к литературе имеющих лишь косвенное отношение. Однако «в своем большинстве и особенно в высших своих достижениях роман в это время представляет подлинно демократическую литературу и притом достигает нового художественного уровня» (стр. 97). Многообразие жанровых форм, стилевых направлений, богатство художественных поисков, появление целого ряда новых самобытных талантов делает роман активным участником литературной и общественной жизни.

Через всю монографию автор проводит и убедительно доказывает тезис о том, что латышский роман уже с первых образцов и в течение ста лет своего развития был и остается по преимуществу социальным, тяготеет к широкому эпическому охвату современной действительности, «к разработке нескольких сюжетных линий и ответвлений, к большому числу эпизодических героев…» (стр. 114).

Это одна из существенных и характернейших черт латышской литературы вообще: она всегда включалась в политическую борьбу своей эпохи, обращалась к самым наболевшим социальным проблемам. И роман с его способностью широко и конкретно вобрать в себя всю полноту человеческой и общественной истории приобрел особое значение. Поэтому обоснованно утверждение И. Киршентале: «Социальный роман оказывал влияние на все развитие жанра романа в латышской литературе… И в наши дни он является ведущей формой. Ни один из других типов романа не был ни столь интересным, ни столь богатым по своим достижениям» (стр. 160). Достаточно назвать имена А. Упита, В. Лациса, Я. Яунсудрабиня, Л. Лайцена, П. Розитиса, К. Штрала, К. Зариньша, Я. Плаудиса (а кроме них, работал целый ряд менее известных русскому читателю авторов), чтобы представить разнообразие латышского социального романа.

Психологический роман как самостоятельная форма появился позже, лишь в 20-е годы, в творчестве Я. Яунсудрабиня (трилогия «Айя») и П. Розитиса (дилогия «Два лица», «Огненные дороги»). Доминантой этого типа романа является детализированное раскрытие внутреннего мира героя; в более или менее развернутом виде оно присутствует и ранее как одна из линий социального романа. Поэтому не совсем точно утверждение И. Киршентале о том, что психологический роман не имеет традиции в латышской прозе; на самом деле он возникает не на пустом месте, а наследует то мастерство и глубину психологического анализа, которые характеризуют, скажем, «Красотку» (1896) А. Деглава или «В шелковой паутине» (1912) А. Упита.

В центре внимания авантюрного романа – политические и финансовые плуты своего времени; к этой разновидности жанра относятся «По радужному мосту» А. Упита, «Цеплис» П. Розитиса, «Директор Казраг» Л. Замайч, «Путрас Даукис» К. Иевиньша, «Король Латвии, или Человек, у которого все в долгу» Гре-Гри (псевдоним В. Гревиньша и Я. Грина). Исторический роман возникает как ответвление авантюрного и лишь в конце 30-х годов достигает значительных успехов: появляются «На грани веков» А. Упита, – но мнению И. Киршентале, первый и до сих пор самый выдающийся образец реалистического исторического романа в латышской литературе, – и «Каугуриеши» К. Зариньша.

Такова в самых основных чертах биография латышского романа до 1940 года, показанная И. Киршентале, – биографии своеобразная, трудная, порой противоречивая, но богатая большими, значительными достижениями. Книга И. Киршентале не только биография, ко и анатомия жанра, раскрывающая закономерности его возникновения и развития, подъемов и спадов, накопления художественного опыта, его места в литературной жизни.

Конечно, не все еще сделано, не все проблемы получили полное и исчерпывающее решение – это задача дальнейших исследований. Одна из таких проблем, имеющая теоретическое значение, – вопрос о жанровых границах современного романа. Кажется, что И. Киршентале порой слишком доверчиво следует обозначениям жанра, которые своим книгам давали авторы, и установившимся в историях латышской литературы традициям, оставляя за пределами своего исследования ряд значительных произведений большой прозы.

Главным образом эта проблема связана с книгами, авторы которых пользуются автобиографическим материалом. Если произведения А. Аустриня или А. Гулбиса, содержащие много художественно не освоенного мемуарного материала, без оговорок причисляются к романам только потому, что авторы дали им такое жанровое определение, то разве большая книга Валдиса (В. Залитиса) «Дети Стабурага» (1895) является лишь зарисовками воспоминаний детства, разве автобиографические трилогии Э. Бирзниека-Упита и А. Бригадер во многих отношениях не ближе к роману, нежели упомянутые книги Аустриня и Гулбиса? Если три повести Я. Яунсудрабиня («Айя», «Эхо», «Зима») мы называем не трилогией повестей, а романом в трех частях, то разве три повести Я. Гризиньша, объединенные в книге «Республика Вороньей улицы», не приближаются к роману? В конце концов, даже Белая и Зеленая книги Я. Яунсудрабиня дают такую обширную галерею образов, столь глубоко схваченную картину эпохи, столь всесторонне показанные путь и жизнь главного героя, что не мешало бы подумать и об их романической природе.

Не берусь категорически утверждать, что все названные книги являются романами, для этого требуется тщательная аргументация. И дело, конечно, не в том, что эти выдающиеся произведения латышской прозы любой ценой должны быть зачислены в жанр романа, – хотелось лишь подчеркнуть, что наша проза создала оригинальную и национально своеобразную форму, близкую к роману, обогащающую художественные возможности эпического повествования.

Монография И. Киршентале является фундаментальным трудом в латышском литературоведении; проделана большая и необходимая работа, которая должна быть продолжена как самим автором, так и другими исследователями. И конечно же, совершенно необходима вторая часть книги – о латышском советском романе.

г. Рига

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №12, 1980

Цитировать

Хирш, Х. Биография латышского романа / Х. Хирш // Вопросы литературы. - 1980 - №12. - C. 280-284
Копировать