Б. Н. Тарасов. Избранные труды в 4 тт.СПб

Борис Николаевич Тарасов далеко не начинающий автор. На протяжении тридцати с лишним лет он опубликовал десятки книг и статей, посвященных истории идей, европейской литературе и философии, в которых отстаивал рубежи русского мира. Одна из основных научных тем Б. Тарасова — французская и русская культуры в их постоянном диалоге. Его творчество известно всей России. Оценен его труд и во Франции. В 2017 году в парижском издательстве «Classique Garnier» вышел перевод книги Б. Тарасова «Мыслящий тростник» («Pascal et la culture russe»). Важность этого события трудно переоценить, поскольку этот перевод, ставший фактом французской культуры, как справедливо заметила Франсуаза Лесур, известный славист и переводчик, «открывает множество перспектив для ознакомления французской публики с русской духовной культурой <…> и ознаменует собой новый, существенный этап в истории восприятия русской культуры во Франции» [Лесур 2017: 1].

Четырехтомное собрание избранных трудов Б. Тарасова отражает путь ученого. В центре внимания жизнь идей, зарождение и развитие которых связаны с эпохой, переломными событиями в истории. Собрание имеет свою архитектонику. В ее основании — понимание единства интеллектуального и культурного процессов в России и Европе. Первый том задает логику и содержание издания, перспективу его восприятия читателями. Две главные фигуры, с точки зрения автора, определяют разговор о русской культуре — Пушкин и Чаадаев. Взгляд Б. Тарасова обращен на развитие творческого зрения поэта и философа. Гётевский ход позволяет коснуться невидимого — взаимосвязи между историей и психологией творца. Но главной фигурой является П. Чаадаев. Интеллектуальной верности литературоведа духовной истории П. Чаадаева отечественная гуманитарная мысль многим обязана, начиная с издания «Статей и писем» [Чаадаев 1987] и заканчивая реконструкцией жизни и творчества первого русского философа. Ценность труда Тарасова состоит в освобождении наследия мыслителя от «конъюнктурных интерпретаций» и «привычных западническо-центристских представлений о нем» (I, с. 9).

Для Б. Тарасова характерны фундаментальность знаний и неторопливость изложения. Ученый проводит мысль о том, что идеи, прежде всего, личностны. Они рождаются и обретают форму в сознании конкретного человека и являются результатом жизненного опыта, переживания исторических событий, размышлений над прочитанным. Вместе с тем идеи и образы, отрываясь от своего создателя, начинают самостоятельное хождение в культуре, получают новые смыслы и продолжение. Это иллюстрируется ярким примером мысли Паскаля о тайне человека и тайне истории, ставшей «неслучайным центром» мировосприятия Тютчева. Когда работы помещены в единый ряд собрания сочинений, то становятся понятными отбор имен и та призма, через которую рассматривается художественный мир того или иного автора.

В работах Б. Тарасова большое место занимают исследования конкретной исторической эпохи, от духовных и нравственных приоритетов которой зависят жизнестроительные идеи, определяющие, «что это будет — «новый Ренессанс или ускоренный Апокалипсис»». Автор имеет четкую мировоззренческую позицию и сразу обозначает ее во вступительной статье к собранию сочинений: «…христианская традиция позволяет им (субъектам исследования. — К. К., И. Ю.) трезво оценивать любые социальные проекты или политические реформы, исторические тенденции или идеологические построения, философские методы или эстетические системы, исходя из глубокого проникновения во внутренний мир человека и благодаря <…> различению духов в нем» (I, с. 8). Следование именно этой традиции является условием жизни для культуры, определяет нисходящее или восходящее развитие истории.

Движение истории зависит «от внутренних установок сознания, своеобразия нравственных принципов и мотивов поведения, влияющих по ходу жизни на рост высших свойств личности или, напротив, на их угасание» (I, с. 8). Таким образом, христианская традиция является системой координат для оценки деятельности исторического лидера (Александра I, Николая I, Наполеона), круга идей философа и художественного мира писателя (Б. Паскаля, Н. Карамзина, П. Чаадаева, А. Пушкина, А. Хомякова, И. Киреевского, Ф. Тютчева, О. де Бальзака, Ф. Достоевского, Л. Толстого, В. Розанова, П. Флоренского, Л. Шестова, Д. Мережковского, С. Франка, Б. Вышеславцева, П. Валери, К. Ясперса, А. Камю).

В контексте убеждений ученого закономерен интерес к исторической роли Александра I и Николая I. Рассуждая об Александре I, автор находит живые примеры, показывающие, что император «не справлялся с поиском соответствующих людей для исполнения сложных задач иерархической гармонизации веры, знания и общественной жизни», что «природные страсти, корпоративные интересы, сомнение и тщеславие компрометируют и подрывают на практике высокие цели» (I, с. 73), вследствие чего «возвышенные намерения приобретали иной раз карикатурные формы, а благое дело христианского просвещения оборачивалось полунасильственными мерами, мелочными придирками, изгнанием из университетов нелояльных профессоров» (I, с. 73). Главный упрек исследователя императору состоит в подрыве иерархии духовных ценностей и подчинении религии политике. Антихристианские настроения делают неизбежным восстание декабристов, что, по мнению Б. Тарасова, является проявлением нисходящих тенденций исторического развития.

В книге приводится мысль Ф. Тютчева: «Революция же прежде всего враг христианства! Антихристианское настроение есть душа революции; это ее отличительный характер» (II, с. 7). Кованая формула русского поэта звучит камертоном для понимания исторической миссии Николая I. Глава о русском царе во 2-м томе получила красноречивое название — «Рыцарь самодержавия. Черты правления Николая I». Автор считает своим научным долгом выправить «крен, созданный мировоззренческой или идеологической предвзятостью» (II, с. 10), так как уверен, что картина царствования Николая I была более сложной и не заслуживает только черной краски. Исторические факты, которые приводит Б. Тарасов, хорошо известны, не раз воспроизводились в многочисленных исследованиях. Все дело в трактовке, которая оказывается более объемной и неоднозначной по отношению к монарху. Для него Николай I — неудачный спаситель России, безуспешно пытавшийся сохранить монархическую форму правления и проводить государственную политику, основанную на Законе Божием. Эпоха Николая I ценна тем, что это было время «неустанного труда в самых разных областях» (II, с. 27), это образец восходящего движения истории.

Разрушительные и созидательные начала в русском национальном сознании также прослеживаются на конкретном литературном материале, когда в 4-м томе рассматривается, например, метафизика власти, наслаждений и денег. Заключительный том содержит реплики, отвечающие на острые гуманитарные вопросы: капитализм и человек, антропологические границы естественного права, стереотипы о русской истории и культуре, судьба России, — раскрывающие автора как опытного полемиста с горячим сердцем.

Б. Тарасов пишет о тех, кто внутренне близок ему, — это личности, чей духовный мир совмещает мистическое и поэтическое. Каждый из собеседников имеет собственную историософскую концепцию, в диалог с которой автор вступает, а оценивает ее, вопервых, с позиций мыслящего потомка, вовторых, поместив эти идеи в перспективу судеб России (II, с. 61–94). При этом его интересует «методология творческого познания» (I, с. 81) как таковая.

В этом ракурсе рассматривается наследие А. Пушкина, П. Чаадаева, Ф. Тютчева, К. Леонтьева, Ф. Достоевского. На первый план выходят качества личности, ее духовные ориентиры и соотнесенность личности с «большим временем» истории, а талант, если он ориентирован на христианские ценности, понимается как инструмент спасения. Этические позиции собеседников оказываются для Б. Тарасова важнее их исканий как художников.

По сути, магистральным сюжетом всех четырех томов является сознание Нового времени, сочетающее в себе как созидательное, так и разрушительное начала. Бесспорным созидателем нового сознания и средоточием тех идей, которые развернуты последующими поколениями философов и писателей, и прежде всего русских, стал Паскаль.

Особо стоит отметить, что труды Б. Тарасова раскрыли общие места философского и этического содержания жизни и творчества Паскаля, на десятилетия определив перспективу разговора о французском гении. Определенным итогом в осмыслении русского Паскаля стал 3-й том собрания избранных работ ученого. Он повествует не только о творческой биографии французского мыслителя, но и о важности паскалевских метафор для творчества Ф. Тютчева, о значимости традиции Паскаля для поэтики романов Ф. Достоевского и Л. Толстого, показывает, как паскалевский текст входит в русскую философию и литературу, и одновременно, из обратной рецептивной перспективы, высвечивает особенности поэтики прозы Паскаля: диалогичность, музыкальность, сочетание прозы и поэзии.

Б. Тарасов не просто исследователь, он мыслитель, который ориентирует рассуждение на поиск «пути спасения». История для него не музей, не собрание фактов, а внутренне конфликтное противостояние разных сил. От человека зависит, каким будет исход. Сам же автор уверен, что никакого конца истории нет. Последний том собрания завершается «простым и мудрым призывом: Ищи исцеления!» (IV, с. 553). В этом императиве заключен смысл научного исследования и духовного пути каждого человека.