№11, 1967

Автобиография

Назым Хикмет не любил говорить о себе, вернее, не любил говорить о том, что уже сделал.

С трудом удавалось заставить его написать предисловие к своим книгам. А однажды он взял и написал такое предисловие:

«В детстве меня наказывали, заставляя по двадцать пять раз переписывать слова, в которых я сделал орфографические ошибки. Теперь же самое большое для меня наказание – писать предисловие к своим книгам. Книги на столе, а уму и вкусу читателя я доверяю. Собственно говоря, если бы не доверял, не положил бы свою книгу ему на стол. В таком случае какая необходимость в предисловии, особенно в моем предисловии? Что толку от того, что я скажу: «Я так или эдак понимаю искусство?» Если мое понимание искусства и то, как оно развивалось и менялось, не ясно читателю, и особенно читателю моих избранных сочинений, то все бесполезно – что бы я ни сделал. Бесполезно и мое предисловие, и послесловие составителя. Но, несмотря на все это, я все же пишу предисловие. Кусаю губы, морщу лоб, встаю, прохаживаюсь по комнате, но пишу. Почему? Зачем? Затем, чтобы показать, что я хотел сделать и что смог сделать; какова была моя мечта и что из этой мечты я смог осуществить. То есть расскажу читателю о своем понимании искусства, о своей мечте, о том, что я хотел сделать, и читатель посмотрит в книгу, увидит там то, что я смог сделать. Если есть различие – он это заметит. Конечно же есть. Наша мечта значительно опережает то, что нам удалось осуществить. Есть различие, но нет противоречия. Я не писал ни одной строчки, которая бы противоречила моему пониманию искусства, старался не писать».

Потом Назым Хикмет еще несколько раз писал такие предисловия. Но никак не хотел написать автобиографию, о которой я его просил уже несколько лет.

Однажды пришло письмо из Италии от одного издателя, который дважды издал стихи и пьесы Хикмета. Он просил Назыма прислать для новой книги поэтическую автобиографию. Назым обратился ко мне с просьбой подготовить ему материалы для этой статьи, а сам уехал в Танганьику. После его возвращения я показал ему то, что отобрал из его рукописей и из того, что он в разные времена диктовал мне. Вырисовывалась главная тема: как осознание себя революционным поэтом приводило к демократизации формы. Поговорили мы о «мостиках» между кусками; которые следовало построить, и Назым снова уехал из Москвы. Когда же вернулся в мае 1963 года, дел было слишком много, и до автобиографии опять не дошли руки. А потом… 3 июня 1963 года Назыма не стало. Исходя из советов Назыма Хикмета, я свел воедино фрагменты и отправил «Автобиографию» по назначению. Она недавно опубликована по-турецки на родине писателя.

Акбер БАБАЕВ

Почему я пишу стихи? Лучше спросить по-другому: отчего и как я стал писать стихи?

Постараюсь вспомнить.

Мне было тринадцать лет. Мы жили в Стамбуле. Дед мой был поэтом, но стихов его я до сих пор не понимаю. Особенно его языка. Он писал на османском, то есть на таком турецком языке, в котором 75 процентов слов арабские или персидские и построение предложения основано на грамматике арабского или фарсидского языка. Это были стихи дидактические, догматические, религиозные. Я их не понимал. Но я был внуком деда-поэта. Мать обожала Ламартина. Читала по-французски. Правда, в те времена Ламартин был переведен на турецкий. Несколько его стихов были известны на том самом османском языке, о котором я говорил выше. Но моя мать очень хорошо знала французский, но не знала османского. Как и я.

Итак, дед – Назым-паша, приверженец суфийского ордена «Мевлеви» 1, – был поэтом. Мать обожала Ламартина. В нашем доме, несмотря на равнодушие отца к литературе, стихи были на почетном месте.

В доме напротив вспыхнул пожар. Впервые в жизни я увидел пожар. Удивился, испугался. Чтобы пожар не перекинулся на наш дом, дед взял Коран и, подойдя к окну, подержал его лицом к огню. Пожар погас. Силою Корана. Даже не силою пожарных; но сжег дотла дом, который был напротив. А через час я написал первое стихотворение «Пожар». Его размер был основан на звукоподражании стихам деда, написанным в размере аруз2, которые он читал при мне наизусть громким голосом и которые звучали у меня в ушах. Точнее, это был не аруз, не хедже3, – а о свободном размере я тогда еще не имел понятия, – размер был просто выдуманный. Язык тоже. Подражание османскому. Содержание же стихотворения было такое:

Горит, горит.

Страшные громы.

Тянет в свои объятия этот враг человека

дома, бедняков, сирот…

Сейчас, когда пишу об этом, обратил внимание на одно обстоятельство. Оказывается, я был больше под влиянием «Эдебияти джедиде» 4 и Фикрета5, нежели под влиянием деда. Отчего? Не знаю. Может быть, оттого, что мой отец, совсем не любящий стихов, раза два при мне читал громким голосом Фикрета, также писавшего стихи почти на том самом османском? Может быть.

Второе стихотворение я написал, кажется, в четырнадцать лет. Шла первая мировая война. Мой дядя погиб в Чанаккале. Я был страшным патриотом. Нависал стихи о войне. Как странно, я очень хорошо помню, что написал, помню даже, что язык стихотворения был уже не османский, а турецкий – язык поэта Мехмеда Эмина, стихи которого мы изучали в школе, язык, правда, топорный, зато турецкий, почти не смешанный с арабским и фарсидским. Все это отлично помню, но не помню ни одной строчки стихотворения.

Потом написал третье стихотворение, кажется, в шестнадцать лет. Большой турецкий поэт Яхья Кемаль, который придал тогдашнему турецкому стиху новый поэтический язык и новое понимание стиха, был, мне кажется, немного влюблен в мою мать. Она дома читала его стихи. Этот поэт был моим учителем истории в морской школе. Стихи мои были о кошке сестры. Я показал стихи Яхье Кемалю. Он захотел увидеть и кошку. И кошка в стихах, видимо, была настолько непохожа на кошку, которую я притащил, что Яхья Кемаль сказал мне:

  1. 1Мевлеви – от почетного прозвания основателя ордена Руми «Мевляна» (наш господин).[]
  2. 2Аруз – система метрического стихосложения, основанная на чередовании долгих и кратких слогов.

    []

  3. Хедже – силлабический размер.[]
  4. «Эдебияти джедиде» – «Новая литература». Так называется турецкая литература, возникшая под влиянием западной. []
  5. Тевфик Фикрет – турецкий поэт (1867 – 1915).[]

Цитировать

Хикмет, Н. Автобиография / Н. Хикмет // Вопросы литературы. - 1967 - №11. - C. 223-232
Копировать