А. М. Горький и А. М. Ремизов

О существовании переписки Алексея Максимовича Горького с Алексеем Михайловичем Ремизовым (1877 – 1957) в литературе стало известно давно, еще при жизни писателей. Уезжая в 1921 году за границу, Ремизов передал часть своего архива (предварительно тщательно разобрав его) Отделу рукописей Государственной Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде¹. Здесь и обнаружил в 1932 году писатель М. Э. Козаков первые три письма Горького Ремизову, 1902 – 1906 годов, и сразу же обратился к Горькому в Сорренто с просьбой разрешить опубликовать их. «В архиве А. М. Ремизова, хранящемся в Публичной библиотеке питерской, – писал Козаков, – найдены три Ваших письма. Я посылаю Вам их этой же почтой. Редакция² просит Вашего разрешения напечатать эти письма в журнале. И для литераторов, и для читателей они представляют огромный, неоспоримый интерес. Очень просим дать телеграфный ответ, т. к. хотим печатать эти письма в N 1 (если успеем) или в N 2 журнала»³. Горький ответил, как его просили, телеграммой, 27 декабря 1932 года: «Письма Ремезову печатайте»⁴, а на другой день послал Козакову письмо, в котором, в частности, говорилось: «Кроме найденных Вами писем Ремезову, в архиве его – м. б. – сохранилась книжка Ивана Рукавишникова «Семя, поклеванное птицами», и мое письмо – характеристика автора книжки. Ремезов был заинтересован стихами Ивана Рукавишникова в «Нижегородском листке». <…> Ремиз – не русское слово, фамилию Ремезова надо производить от ремеза, птички семейства синиц. Вы пишете: Ремизов. Простите за педантизм»⁵. Здесь необходимо небольшое отступление. Дело в том, что сам Ремизов настойчиво подчеркивал другое написание своей фамилии. В неопубликованной «Автобиографии» (1913 год) он писал: «Алексей Михайлович Ремизов – сын московского купца. <…> Ремизов – ударение на «е»; так выговаривал отец, так и я выговариваю, так и надо»⁶. Много позднее, в книге воспоминаний «Подстриженными глазами», написание своей фамилии Ремизов объяснял некоторым социальным, так сказать, смыслом: «Дед мой – тульский, из села Алитова, отпущенный крепостной, жил в Москве у Иоанна Воина, а отец начал у Кувшинникова «мальчиком», вышел в приказчики, а по смерти Кувшинникова стал хозяином. И не у Ивана Воина, а Николы в Толмачах, жил в собственном доме, и писался не «Ремезов», как дед, а с «и» – Ремизов, не желая, как говорили, происходить от «птицы-ремеза»⁷.

Так в первом номере журнала «Литературный современник» за 1933 год были впервые напечатаны три письма Горького Ремизову; много позднее два из них, 1902 и 1905 годов, были включены в Собрание сочинений Горького в 30-ти томах (т. 28) и с тех пор прочно вошли в литературный и читательский обиход.

Однако публикация 1933 года не исчерпала всей переписки писателей: во-первых, их общение возобновилось в 1919 году и продолжалось до 1923-го; кроме того, в эту публикацию не вошли письма самого Ремизова Горькому за весь период их эпистолярного общения. К тому же публикация 1933 года содержала ошибочный комментарий (повторенный и при перепечатке 1954 года), что создавало несколько одностороннее представление об отношениях писателей и, что еще важнее, об оценках Горьким Ремизова вообще, сыгравших, несомненно, большую роль в последующей литературной и читательской судьбе писателя на родине…

Письмо 1902 года, открывающее переписку писателей, не было в действительности первым в эпистолярном диалоге Горького и Ремизова. Как удалось нам недавно установить (благодаря поступившим материалам ремизовского архива⁸ и возможности познакомиться с ними, за что благодарим Рукописный отдел Пушкинского Дома), существовало еще одно, более раннее, письмо Горького, адресованное двум авторам: Ремизову и Б. В. Савинкову⁹. В книге воспоминаний «Иверень», над которой Ремизов работал долгие годы, вплоть до конца жизни (эта книга осталась ненапечатанной: в зарубежной периодической печати опубликованы лишь фрагменты ее, многое сохранилось в рукописном виде¹⁰), писатель подробно рассказал о своем вступлении в литературу. Неожиданным для нас в этом рассказе было признание роли Горького в самом начале его литературной судьбы. Находясь в 1899 – 1901 годах в ссылке в Вологде (куда он попал случайно, примкнув однажды «из любопытства» к студенческой демонстрации; одновременно с ним отбывали ссылку здесь Н. А. Бердяев, А. А. Богданов, А. В. Луначарский, Б. В. Савинков, П. Е. Щеголев и другие деятели общественного движения), Ремизов написал свои первые произведения. «В Вологду по «конспиративным делам» приехала Лидия Осиповна Цедербаум, сестра Юлия Осиповича Мартова¹¹, – вспоминал писатель. – Я познакомился с ней у Савинкова. Она и была проводником меня я Савинкова в литературное святилище. Такое должно было совершиться, никогда не думая, что из меня выйдет писатель, я все-таки непрерывно писал и добивался точных выражений со своего глаза, и мне хотелось писать. Из Вологды она поедет к Горькому в Арзамас. Савинков дал ей свой Варшавский [рассказ], очень похожий на Тетмейера¹², и сатирическое: «О чорте», под Горького, и мою «декадентскую» «Эпиталаму», и мой рассказ «Бебка», кое-что Савинков исправил – «шероховатости» моего слога, о чем я узнаю потому

Говорили и о следующих посылках через Лидию Осиповну. Савинков написал новый рассказ из варшавской жизни, а из моего Щеголев выбрал мой тюремный свиток «В плену»¹³.

Далее – рассказ о не дошедшем до нас первом письме Горького Ремизову: «И наконец-то из Арзамаса письмо: отзыв Горького. Письмо было на имя Савинкова – Лидия Осиповна оставила Горькому только его адрес, я не в счет – «декадент».

Письмо без обращения, но, как видно из содержания, нам обоим. Горький советовал нам заняться каким угодно ремеслом, только не литературой: «литераторство, – писал Горький, – дело трудное и ответственное и не всякому по плечу». Были слова, относящиеся к одному Савинкову: «а ваш чертик не умный». <…>

Горький уже написал «Фому Гордеева» – отзвук «Лесов» Мельникова-Печерского – одно из первых моих чтений, очаровавшее меня, и потому горьковское «заняться только не литературным ремеслом» выразилось у меня смущенным чувством: «чего я полез?* Но не сбило: я продолжал мой «Пруд» – мое первое большое произведение, мой лирический роман. И вышло наоборот: Горький меня не осадил, а подхлестнул – легкое никогда меня не прельщало, я и задачи любил головоломные…»¹⁴.

Письмо Горького, о котором рассказывает Ремизов, найти не удалось. Возможно, оно осталось в бумагах Савинкова.

Чем был вызван столь резкий отзыв Горького о первых сочинениях писателя? Ну конечно, в первую очередь их объективным; содержанием: ведь не случайно Ремизов, хотя и весьма сдержанно, вспоминает о почти таких же, как у Горького, резких оценках своих произведений В. Г. Короленко (который написал автору, как говорится в «Иверьне», «ласково», но – «рукопись вернул») и А. П. Чеховым, передавшим отзыв устно, через Вс. Э. Мейерхольда («Я-то за всеми словами чувствовал, что Антону Павловичу мое «декадентство» очень не понравилось»); да н сам автор, в цитированных воспоминаниях, не раз употребляет применительно к этим произведениям слово «декадентство» в кавычках…¹⁵ Не исключен и субъективный момент, сказавшийся на отзыве Горького, – его человеческое нерасположение, даже неприятие Л. О. Цедербаум, о котором можно судить по его более поздним высказываниям, например в письме Е. П. Пешковой от февраля 1908 года¹⁶.

Как бы то ни было, первые произведения Ремизова («Плач девушки перед замужеством» («Эпиталама»), стихотворения «Мгла», «Осенняя песня», «Колыбельная песня» и рассказ «Бебка») были напечатаны тогда же в московской газете «Курьер», литературным отделом в которой заведовал Леонид Андреев¹⁷. Интересным для нашей темы является и то обстоятельство, что сделано это было при непосредственном участии Горького, переславшего произведения Ремизова из Арзамаса в Москву Л. Андрееву для публикации. Ремизов не раз вспоминает об этом, с удивлением и благодарностью, в своем «Иверьне». «Я осмелел и заговорил отчетливо: я помянул Вологду, Горького, Арзамас, – рассказывает Ремизов о своей первой встрече с Л. Андреевым в Москве осенью 1902 года. – Горький переслал Вам из Арзамаса рукопись, Вы напечатали в «Курьере»…»¹⁸. В одну из последующих встреч с Андреевым Ремизов вновь возвращается к началу своей писательской судьбы, повторяя: «Алексей Максимович переслал Вам из Арзамаса рукопись». – «Горький много присылал мне всякого хламу». – «Вы напечатали «Плач девушки перед замужеством». «Плач девушки», – повторил он (Л. Н. Андреев. – А.

1. Другую часть своего архива Ремизов передал тогда же в Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом); об этом он рассказывал своему биографу Н. В. Кодрянской, подчеркивая, что всегда расставался со своим архивом в начале «новой жизни»: «А письма берег, и в Петербурге передал в Пушкинский Дом и в Публичную библиотеку. Помяну еще о потере моей записной книжки при переезде из Петербурга в Берлин – заметки и встречи, и вся история жизни, размышления…» (НатальяКодрянская, Алексей Ремизов, Париж, 1959, с. 119).[↩]
2. Имеется в виду редакция журнала «Литературный современник», выходившего в Ленинграде с 1933 года (издавался до 1941-го); М. Э. Козаков (1897 – 1954) некоторое время входил в редколлегию журнала (кроме него в составе редакции первого номера указаны: Э. Лозинский (редактор), Н. Браун, Е. Добин, А. Прокофьев, Н. Свирин и Ю. Тынянов).[↩]
3. Архив А. М. Горького Института мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР, КГ-п 36 – 7-2.[↩]
4. Там же, ПГ-рл 19 – 6-3.[↩]
5. Там же, ПГ-рл 19 – 6-2. Книгу И. С. Рукавишникова (1877 – 1930), о которой упоминается в письме Горького, в материалах Ремизова найти не удалось.[↩]
6. Рукописный отдел ИРЛИ, ф. 256.[↩]
7. Алексей Ремизов, Подстриженными глазами. Книга узлов и закрут памяти, Париж, 1951, с. 74.[↩]
8. Сообщение об этих материалах см.: С. С. Гречишкин, Архив А. М. Ремизова. – В кн.: «Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1975 год», Л., 1977, с. 20 – 45.[↩]
9. Б. В. Савинков (1879 – 1925) – писатель, один из лидеров партии эсеров.[↩]
10. »Издание «Иверьня» для меня очень важно, – писал Ремизов незадолго до смерти Н. В. Кодрянской, – я рассказываю, как я стал писать, и о своем первом напечатанном, я рассказываю о своих скитаниях, выброшенный, без дома, и о встречах с людьми не нашей породы <;…>. Я согласен на самый маленький гонорар, какой только для «приличия» дают заштатным писателям в канун их последних слов» (Наталья Кодрянская, Ремизов в своих письмах, Париж, 1977, с. 352).[↩]
11. Имеются в виду Л. Мартов (псевд. Ю. О. Цедербаума; 1873 – 1923), один из лидеров меньшевизма, и Л. О. Цедербаум-Канцель.[↩]
12. Имеется в виду Казимеж Тетмайер (1865 – 1940) – польский писатель, ранним произведениям которого были присущи черты декадентского стиля. «Варшавский» рассказ Савинкова был напечатан при посредстве Горького в газете «Курьер» (8 сентября 1902 года); он назывался «Терновая глушь», подписан «В. Канин».[↩]
13. Алексей Ремизов, Иверень, с. 185 – 200 (РО ИРЛИ, ф. 256).

    В материалах Горького еще раз встречается имя Савинкова в связи с Ремизовым – в книге: Борис Савинков, Перед военной коллегией Верховного суда СССР (М., 1924), сохранившейся в библиотеке писателя, оказалась вложенной (скорее всего самим Горьким) вырезка из газеты «Последние новости» (13 марта 1932 года) со статьей Ремизова о Савинкове, в которой, в частности, рассказывается о начале их литературного пути, так или иначе связанном с именем Горького.[↩]

14. Алексей Ремизов, Иверень, с. 203.[↩]
15. Это «декадентство», выразившееся в непроясненности замысла, аморфности и, с другой стороны, многозначительности стиля, без труда почувствует и современный читатель раннего Ремизова: рассказ «Бебка» (1901 год), например, построенный на совершенно «бесхитростном» сюжете – ссыльный Бабука делает для маленького мальчика Бебки, сына хозяев, «пищик, как у парохода», а потом внезапно уезжает, – пронизан мрачным, пессимистическим колоритом, навязчивым подтекстом (см.: Алексей Ремизов, Сочинения, т. 3, СПб., 1911).[↩]
16. См.: «Архив А. М. Горького», т. IX, М., 1966, с. 45.[↩]
17. «Курьер», 8 сентября, 22 сентября и 24 ноября 1902 года. Произведения подписаны: «Николай Молдованов»; рукописи их сохранились в архиве этой газеты спометкой Л. Н. Андреева: «За стихи следует платить Ремизову по меньшей мере 10 коп.» (РО ИРЛИ, ф. 349, N 325).[↩]
18. Алексей Ремизов, Иверень, с. 199.[↩]