Реклама, плавно переходящая в антирекламу. Утро у меня начинается с просмотра итоговой «дождевой» информпрограммы «Здесь и сейчас». А поскольку имею дома интерактивное телевидение, то могу регулировать скорость и дотошность просмотра. И вот с какого-то времени начал замечать, насколько яростно я не хочу / не могу смотреть/слушать знаменитые поэтические межпрограммки «Дождя», предваряющие новостную программу. Вследствие чего достиг виртуозности в прокручивании этих полуминуток, сопровождая это одной короткой фразой (которую приведу в конце текста).
Что ж так? Претензий к художественности нет: качественная поэзия, от частого повторения кажущаяся гениальной. Усталость из-за привыкания? Есть, конечно. Но не это главное. А что — стало ясно после недолгого рассмотрения. Чтоб понять, в чем суть, достаточно глянуть на последние строчки 10 отмониторенных поэтических межпрограммок.
1. «Комарик дохлый», «Все там будем, в Шереметьево (в образной системе стихотворения — Тот свет, — О. К.)», (Андрей Родионов); «тоже умирает молодцом» (Линор Горалик).
2. «На нас не смотрят никогда» (Мария Степанова); «когда не нужно никому» (Евгений Бунимович); «И тоска, какой не погашу» (Демьян Кудрявцев).
3. «С вершиной в окрестности Бога больше равна судьбе» (Евгений Бунимович).
4. «Ты только люби, дорогая, хорошая» (Станислав Добромыслов); «рыбам кажется, что поем» (Вера Полозкова); «что завтра — завтрак» (Вера Павлова).
Показательные получаются группки, требующие, впрочем, некоторого пояснения. Скажем в первой «смертной» тройке только в «комаринской» тема смерти не главная, там «всего лишь» самоуничижение («Эх, лох ты, лох ты») да возвышенно саморазрушительное «веничкианство» («В моей бутылке булькал спирт»), логично заканчивающееся «дохлым комариком». Другой же фрагмент у Родионова смертью не только заканчивается, с нее и начинается: «Ты сказала утром мне / Знаешь, умер Дэвид Боуи».
Но вот уж где истинный Danse Macabre, так это у замечательной Линор Горалик: «В парке, под бобыльником простым / умирает старый молодым: / гордо, молча, с каменным лицом, — / словом, умирает молодцом. / Рядом, под клеменцией простой, / умирает старым молодой: / стонет, плачет, дергает лицом, — / тоже умирает молодцом».
Вторая тройка имени Пессимизма-Отрицания по толкованию сложней и разнообразней. Но желчная изжога финальных двойных отрицаний — «не смотрят никогда», «не нужно никому» плюс «тоска, какой не погашу» — радости бытия тоже не добавляет.
Во втором стихотворении от Бунимовича, стоящем обособленно, синтезируются темы отрицания-пессимизма («не боялись не верили не просили», «ампир во время чумы», «ночью все кошки серы <…> все смыслы обречены») и судьбы-смерти («ночью пространство скукожено как догорает бумага / покуда мы здесь обозначены точками, А и В») с выходом на «судьбу» («с вершиной в окрестности Бога»).
Последняя троица — как бы радостная, потому что о любви. Однако и тут нужны уточнения. Вот последние четыре строки Полозковой: «…фонари, воздетые на столбы, / дышат чистым небытием. / мы лежим и дуем друг другу в лбы. / рыбам кажется, что поем». Ага, финальное «поем» — в паре с «небытием», то есть и тут Эрос не без Танатоса.
Да и у Добромыслова, если посмотреть на заголовок, не так все просто. Это ж, оказывается, «Подражание Маяковскому». И вот в таком ракурсе горячечно захлебывающиеся строки выглядят иначе — несколько суицидально, в духе «»инцидент исперчен», / любовная лодка / разбилась о быт».
Строки Веры Павловой — беспримесно светлые, тихий гимн семейному бытию как высшей, поистине сакральной ценности. Но вслушаемся: «что больше не боюсь ни простоты, / ни старости, что дом — прообраз храма, / что завтра — завтрак». Так ведь тоже получается что семья как святилище важна для преодоления страха старости (и видимо, смерти последующей).
Итого. Наличие таких преобладающе макабрических межпрограммок на культовом интеллигентском Optimistic Channel ставит, как минимум, три вопроса. Каковы художественные истоки такого отбора? Как они отражают общественные настроения? И к чему они приводят?
Об истоках. Насколько я понимаю, данные поэтические межпрограммки ведут генеалогию от проекта «Серебряный век. Только на «Дожде»». А надо сказать, что Серебряный век явление большое и сложное, в усредненном массовом сознании воспринимается как нечто абсолютно прекрасное-светлое-чистое. И не только «чистое», но и очищающее — словно вода, настоянная на царском рубле, какую модно было пить в застойные годы. Поэтому, когда на канале решили перейти в межпрограммках к поэзии современной, то подсознательно выбирали нечто подобное «серебряно-вечному». Но, разумеется, не авангардно лихое, от наследников «О, рассмейтесь смехачи!», а более усредненное. То есть — непонятно-понятное или же просто понятное, но с обязательным элементом ночного, уксусно-мрачного декадентства.
По второму пункту. Новости плохие во всем мире «продаются» лучше хороших. А российский «Дождь» в этом смысле вообще в уникальной ситуации, поскольку в одиночку призван восполнить безбрежный optimism первых федеральных телеканалов. И как прелюдия к выпускам новостей «Избили», «Расчленили», «Разогнали», «Задержали», «Ой, кошечка!», «Не забудьте про донаты», «Надо же, освободили…» подобные межпрограммки не просто уместны, но и в высшей степени гармоничны.
Третье, что стоит отметить: такое НЛПiНейролингвистическое программирование. – Ред. обеспечивает надежную обратную связь, становясь самосбывающимся прогнозом. «На нас не смотрят никогда», да и ладно — чего шебуршиться, «все там будем», единственное утешение, «что завтра — завтрак». Я не хочу сказать, что смена контента в межпрограммках поменяет что-то и в жизни. Но то, что они в нынешнем виде несменяемости помогают, тоже, по-моему, достаточно очевидно.
…Так что встаю я утром и прокручивая заветные полминуты, восполняю убыток поэзии в доме произнесением авторского слогана: «»Дождь». Optimistic Channel! Кароч, все умерли…».
P. S. Вот еще прекрасную Горалик там же услышал: «Вот почему средь бела дня / жизнь оставила меня: / хоть любила-плакала, / простить обиду не смогла». В точку!